Возле церкви она поняла, что бомж, разумеется, просто нашел ее в каталоге Академии искусств. Каталог этот валялся везде, где ни попадя, а краткая справка о каждом из преподавателей была в нем снабжена фотографией. Румынская побирушка сидела на своем привычном месте, но неожиданное приветствие бомжа так выбило Лотту из колеи, что она позабыла про капучино на соевом молоке, и поэтому мелочи побирушке не перепало. Лотту тянуло объяснить ей все, но ничего бы не вышло, поэтому она лишь ускорила шаг и отвела взгляд. Вообще-то она и прежде старалась не смотреть побирушке в глаза, но прежде ничего страшного в этом вроде как и не было, ведь монетки-то она ей давала. Так вот как, значит, – она дает милостыню, чтобы не смотреть нищенке в глаза? Облегчает себе жизнь? Лотта решила было вернуться и дать побирушке сотенную банкноту, однако и это было бы неправильным.
Она уже ушла довольно далеко: несмотря на все мысли и колебания, ноги ее продолжали шагать, и теперь необъяснимый стыд, охвативший ее, когда бомж окликнул ее по имени, вернулся, и Лотта понимала, что стыд этот станет еще сильнее и будет мучить ее весь оставшийся день, и в фильме Таге Баста это станет заметно. И тут она увидела его – с камерой в руках он ждал ее возле дверей. Он что, все это время снимал ее? Таге Баст написал, что будет ждать ее возле входа в 8:50, сейчас уже 8:54, а четыре минуты в кино, бывает, тянутся вечно.
Она вошла в кабинет, а он снимал ее сзади. Лотта сама заметила, что положила вещи на стол как-то чересчур резко. Не будь его рядом, она бы села, закрыла руками лицо и постаралась сосредоточиться. Наладить связь с самой собой, обратиться внутрь. Лотта опустилась на стул и закрыла руками лицо, но у нее возникло ощущение, будто она притворяется. Она встала и направилась в аудиторию. Таге Баст шел следом. «Отдохну полминутки», – сперва подумала она. Хотя нет, это опять будет смахивать на игру, выглядеть самолюбованием, словно она чересчур всерьез воспринимает собственные лекции. Но разве она и впрямь не относится к ним всерьез? Разве этого нужно стыдиться? Это же ее работа, ее жизнь – что ей тогда воспринимать всерьез, как не это? Да, все верно, но выглядеть это должно иначе. Надо было выложить вещи на стол и сказать, что ей надо в туалет. Туда Таге Баст за ней не увязался бы… Подобных перегибов он в своем проекте не допустит.
Лотта вошла в аудиторию, где за столами уже сидели студенты, разложила вещи и сказала Тагу Басту, что ей надо в туалет. Таге Баст, разумеется, возражать не стал. В туалете Лотта вымыла холодной водой руки, закрыла глаза и несколько раз глубоко вздохнула. «Помни о важном, – сказала она себе, – не забывай, что хочешь сказать. Что` именно война делает с людьми. Это самое важное», – и она направилась обратно в аудиторию. Таге Баст с камерой в правой руке