Морфей очень быстро снизошёл до венценосной особы, но дарить ей спокойные сны не торопился…
Ночь в Амстердаме
…Это длилось две недели. Атаман и Джим Токкинс попеременно приходили навестить затворницу, постоянно выспрашивая у неё о подробностях жизни, но девушка стойко стояла на своём: сирота, воспитывалась в приюте, в Лондоне никого не знаю, приехала в столицу недавно.
Платье приносили каждый день новое. Еда была ежедневно праздничная, вина – самые лучшие. Но ела девушка мало.
– Знаешь, Джим, – сидя в широком кресле, делился своими наблюдениями Чёрный Джон, – если бы Ирена была обычной девушкой, она уже давно бы ошалела от обилия драгоценностей на себе, от трапез, что мы ей устраиваем… Ну не верю я, что она настолько отрешена от мира, что ей на всё начхать!
– И я не верю… Говорил же я тебе – не простая она птичка, а дворянка.
– Но почему тогда никто из вельмож пока не ищет своей дочери?
– Может, она в опале? Может, замуж вышла без родительского благословения? Или, наоборот, от супруга сбежала?..
– Не думаю…
Джим придвинулся к атаману и зашептал на ухо:
– Мне кажется, тебе всё же нужно приодеться да ко двору съездить – что там судачат, узнать.
– Не вхож я во дворец! Моя фамилия там под запретом. Да и зарок мы дали.
– Никто не знает, что именно ты – атаман разбойников. Сплетни – это ещё не повод арестовывать человека.
Кеннеди лишь пожал плечами.
– Съезди узнай. Должен объявиться этот папаша или муженёк.
– Не замужем она, – глядя прямо перед собой, произнёс Кеннеди, чем разбудил явный интерес в Токкинсе. – Хоть и держится молодцом, и холодна, как королева, но чиста, как младенец, тысяча чертей! Не было в её жизни мужчины, это я сразу понял. Ещё в первый день.
– Оттого ты и медлишь? – догадался Токкинс, приподняв бровь.
– Во-первых, я не знаю, кто она, но вероятно, леди. За её неприкосновенность можно очень много золота получить. А во-вторых… – тут атаман поднял взгляд на своего соратника, – мне кажется, что я по-настоящему влюбился, Джим… Я не могу её обидеть. Даже если она никто.
Токкинс только пожал плечами, как бы говоря «тебе виднее», и состроил вопросительную мину.
И всё же в этот вечер атаман решился испытать своё счастье ещё раз.
Войдя в комнату затворницы, из которой совсем недавно удалился Джим, снова подбиравший украшения для очередного пышного наряда девушки, Джон Кеннеди, не говоря лишних слов, стремительно подошёл к ней и, взяв лицо Ирены в свои ладони, стал жарко целовать её в губы.
Голова закружилась у обоих. Он чувствовал, что сердце в груди пленницы взорвалось, кровь с шумом потекла по жилам, а тело перестало ей подчиняться. Посадив девушку на кровать, Чёрный Джон, едва сдерживая ритм собственного дыхания, произнёс:
– Ну вот, а строила из себя русалку…
– Я… ничего не строила… – попыталась возразить