Еще один хлюпающий удар.
– Кехертфлакш! Смотри, когда бьешь! Силу девать некуда? – раздраженный. – Всего меня забрызгал!
– Мне показалось еще трепыхается.
– Посадить тебя на раксбугель и пропустить через канифасблок! Выродок!
– Тогда сам бери молоток, а мне слухач отдай, кехертфлакш, – миролюбивый наполнялся обидой.
– Кехертфлакш! – раздраженный поумерил пыл. – Ты же ничего не услышишь.
– Да какая разница. Знай себе – бей по черепушке. Как будто здешние отбросы кому-то понадобятся. Ха! Вон тот вроде шевельнулся.
– Какой?
Сворден напрягся, с трудом перевернулся на спину и спихнул с себя мертвое тело.
– Вон, видишь? Глазами лупает.
Это они обо мне, моргнул Сворден, пытаясь разогнать серую муть.
– Ну-ка, где твой слухач?
– Что? Я по-твоему мертвяка от выродка не отличу? Бей по башке, и все дела. Только смотри, чтобы мозги вон туда летели, а не на меня!
– Отмоешься, – фыркнул миролюбивый. – Вот помнится у нас громила был, так он вообще по туловищам работал. Все говорил, что здесь какая-то хреновина, без которой человеку этот самый раксбугель и придет.
– Сердце, что ли?
– Может и сердце, а может и еще как, но только он по башке никогда не стучал, чистюля, кехертфлакш! А вот сюда – примерится и шарах! Только изо рта – брызь!
– Что – брызь? – не понял раздраженный.
– А то – кровь! Иногда почище душа получалось. Там тонкость имелась, сечешь? Надо одной ногой на голову встать, на ухо, чтобы она в сторону дырками смотрела, а уж потом – кувалдой, кувалдой.
Две огромные фигуры возникли около Свордена. Голые по пояс, в длинных фартуках, заляпанных красным. Тот, что встал слева, держал на плече молот с длинной ручкой. Тот, что справа, ткнул в Свордена трубкой с набалдашником. Приставил ухо к набалдашнику:
– Готовый. Спекся.
Сворден моргнул. Сил пошевелиться не оставалось.
– Лупает, – миролюбиво возразил тот, что с молотом.
– Да хоть свистит! – раздраженный еще сильнее уперся трубкой в Свордена. – Мертвяк он и есть мертвяк.
Миролюбивый стряхнул молот с плеча и присел, держась за ручку. От него жутко несло непередаваемой смесью тухлятины, водорослей, резины и лекарств.
– Нет, – сказал миролюбивый, встретившись взглядом со Сворденом. – Не мертвяк. Что делать будем?
– Оно тебе надо?! – обозлился раздраженный и постучал трубкой по голове миролюбивого. – Мороки не оберешься. Тащи его, сдавай карантину, бумажки заполняй. Тьфу!
Миролюбивый задумчиво почесал нос.
– Бумажки?
– Бумажки, – вкрадчиво подтвердил раздраженный. – А если что не по форме, то переписывать придется. И не раз! Уж я-то знаю.
– А как же инструктаж? – все еще сомневался миролюбивый. – Чем больше живых отыщите, тем лучше, так ведь говорят?
– Ты бы еще о