Только по ночам, когда она лежала в постели, лицо наконец появлялось перед ней, четкое и ясное. Она вскакивала, подходила к холсту, брала кисть, и образ снова улетучивался. Как-то раз ее взгляд упал на альбом, подаренный Лео. Она тут же вспомнила, что он полон пейзажными фотографиями. Ах если бы ей его подарили, когда она только начинала писать маслом! Но сейчас это было не то, что нужно. Ей требовалось лицо.
Только через две недели после выставки, холодным январским вечером Цзяцзя наконец оторвалась от картин и снова зашла в бар Лео.
– Я пытался до тебя дозвониться, – сказал Лео, наблюдавший, как Цзяцзя садится на обычное место. – Как поживаешь?
– А, у меня все хорошо. Я уезжала на несколько дней, – солгала она.
Интересно, почему люди спрашивают друг друга, как у них идут дела, спросила себя Цзяцзя. «Как поживаешь?» – вот вопрос, на который в большинстве случаев не дают правдивый ответ. Цзяцзя не могла сказать Лео, что ей плохо, совсем плохо, и она почувствовала себя ужасно одинокой, когда он задал этот тривиальный вопрос, словно вручил маленький камешек, наступив на который она могла перешагнуть через глубокую бурную реку.
Она знала, что теперь Лео мог понять, хочет ли она с ним говорить. Бывали случаи, когда она предпочитала, чтобы с ней обращались как с обычной посетительницей. Встречала Лео улыбкой, садилась, делала заказ, заканчивала нехитрый разговор простым «спасибо» и принималась читать книгу. В такие моменты она никогда не бывала невежливой, но, если в баре оказывались только они вдвоем, в ее поведении чувствовалась легкая неуверенность. Сегодня, однако, дело обстояло иначе. Сегодня она не хотела сидеть одна.
– Чего ты хочешь выпить? – спросил Лео.
– Может, чего-нибудь нового и крепкого? – предположила она. – Книга, которую ты мне подарил, просто замечательная, рассматривая ее, я многому научилась. А еще я откопала кое-какие свои старые материалы и попыталась нарисовать рыбу.
– Рыбу?
– Ну, не совсем. Это человек-рыба.
Она сделала небольшое ударение на слове «человек».
Он поднял глаза от лаймов и посмотрел на нее.
– Муж оставил мне рисунок, – объяснила Цзяцзя. – Рисунок человека-рыбы. Голова человека с телом, напоминающим рыбье. Ну, знаешь, с чешуей и плавниками. С тех пор как рисунок перешел мне, у меня появилось чувство, будто мне нужно узнать о нем больше. Лицо довольно странное. В следующий раз могу тебе показать. Во всяком случае, сейчас я его пишу. Я не думала, что его будет так трудно воссоздать.
Она ссутулилась и положила локти на стойку.
– Что значит «странное лицо»? – спросил Лео.
– Я имею в виду, что изучала рисунок, но всякий раз,