– Ты знала, что Тони теперь встречается с Камиллой из «Полидора»?
Камилла – шикарная телка, вся из себя утонченная, очень худая блондинка. Я уверена, у нее в паспорте в графе «род занятий» написано «шлюха на кокаине». И хотя она – та еще сучка, а он – тот еще гад, и моя мама сказала бы об этой парочке, поджав губы: «Два мерзавца нашли друг друга», – мне все равно неприятно узнать, что теперь они вместе. Даже расставшись с мужчиной по собственной инициативе, ты все равно втайне надеешься, что он прорыдает два месяца кряду, а потом оседлает коня и объявит: «Ни одна женщина не сравнится с тобой. Другой такой нет и не будет. Я отправлюсь в Крестовый поход и умру за Христа с твоим именем на губах, любовь всей моей жизни».
И ты уж точно не ждешь, что он побежит трахать Камиллу из «Полидора».
– Пожелаем им счастья, – говорю я с достоинством. – Если они делят все поровну, у них получается по дюйму члена на каждого – для сносного секса вполне сгодится.
На самом деле у Тони Рича совершенно нормальный член средних размеров. Но существует традиция: расставшись с мужчиной, ты непременно должна сообщить всем друзьям и знакомым, что у него крошечный пенис. Нужно создать впечатление, что, расставшись со своим бывшим, ты забрала с собой большую часть его пениса. Видимо, это какое-то древнее колдовство. Не мною придумано, и не мне это менять.
Кенни смеется и продолжает смеяться, когда я иду к выходу, размышляя, что мне, наверное, и вправду пора уходить из журнала. Королева ушла бы уже давно. Она бы не стала мириться с такой херней.
Где-то через неделю после того совещания мы с Зи встречаемся в «Своих людях». Когда я прихожу, Зи уже ждет меня у барной стойки – как всегда, создавая неловкость одним своим присутствием. Зи не пьет ничего алкогольного. Это так необычно для девяностых годов, что все лондонские бармены впадают в ступор при встрече с Зи.
Подходя к стойке, я слышу, как бармен бормочет, с трудом сдерживая ярость:
– То есть как… просто смородиновый лимонад? Без ничего?
– Да. Пожалуйста, пинту «Рибены», – говорит Зи, встревоженно моргая. Он не любит создавать неудобства для окружающих и, зная, как действует на барменов его убежденная трезвость, всегда предлагает встретиться где угодно, но только не в баре. На что я отвечаю, что, к сожалению, это никак невозможно, ибо всякий бар есть цитадель земных радостей и удовольствий.
– Даже… даже без водки? – Бармен явно обескуражен. – Один лимонад? То есть я даже не знаю, сколько оно будет стоить.
Он с отвращением смотрит на кассовый аппарат, где явно нет кнопки «Пинта «Рибены», и тяжко вздыхает. Это вздох человека, доведенного до предела.
– Десять пенсов?
Зи кладет на стойку монетку в десять пенсов. Хотя бармен сам назвал сумму, он глядит на монетку с таким мрачным видом, что сразу становится ясно: подобная мелочь унижает его достоинство.
– Спасибо,