Чаща. Анна Александровна Щебуняева

и они ему рассказали про какую-то демократию. Микола не знал, что это такое, но понял так, что это какое-то мироустройство, отличное от того, к которому они тут в деревне привыкли. Там было что-то про права и свободы каждого, даже самого паршивого крестьянина. В общем, сказки. Какие у крестьян могут быть права? У них одни только обязанности, да и то, они их выполняют нехотя. Свят считал, что люди равны. А отец считал, что некоторые люди ровнее, чем другие. Например, их семья. Они – повелители этой деревни, вся власть сосредоточена у них. И пусть формально Главу должны переизбирать каждый год, на самом деле так не получается. В выборах участвует только верхушка общества, а она всегда голосует одинаково. Поэтому нет никаких сомнений, что все будет оставаться по-прежнему из года в год, и никакая демократия им тут не нужна. Священники переводят волю Господа простым смертным, и за это получают десятину. Купцы торгуют и наживают капитал. Землевладельцы владеют крестьянами и землей. Крестьяне ничем не владеют, за редким исключением. У некоторых есть свое хозяйство, но многие быстро его лишаются. Ну а что вы хотели от безалаберных много пьющих бездельников? Земля все больше уходила богатым. Бедные становились все беднее. Это и есть справедливый миропорядок, в котором всем живется привычно, и незачем что-то менять. Так размышлял Микола. И хотя он был уверен, что все идет своим чередом, он злился, потому что сквозь все его доводы проступало воспоминание, когда Иван, сын сапожника, оказался на коне, а он, сын Главы, оказался трусом.

      Микола задумался и поэтому уходил он все дальше и дальше в лес, пока лиственные деревья не стали расти все реже, зато хвойные все чаще. Хвойный запах стоял повсюду, птицы как будто пели реже и как-то грустнее, под ноги лезли корни. Микола стал уставать и спотыкаться. Ударив ногу об очередной корень, не понять откуда выросший на его дороге, он огляделся по сторонам и понял, что никогда тут не бывал. С чего бы это? Он ведь не раз проходил и большие расстояния. И не уставал он так раньше никогда, потому что часто бродил от безделья один по полям и лесам.

      – Ой! – очередная сосна специально подставила ему подножку и Микола кубарем полетел в овраг, по пути сшибая камни, ударяясь о землю, царапаясь о колючие кусты. Когда падение прекратилось, Микола оказался на берегу речушки, вроде знакомой. Была же в лесу река, мелкая такая, быстрая. Возвращаться надо, решил идти по реке. Если река идет в деревню, значит, идти надо по течению, и придешь куда надо. Микола пошел. Только река не расширялась, а наоборот, сужалась, мелела, пока не превратилась в ручей, затем тонкую струйку, а затем полностью исчезла в груде камней. Микола в недоумении смотрел на камни, куда утекла река, пока из них снова не забил ключ. Исток, а не конец реки. Исток. А ему показалось, что река течет в эту сторону. Как ему могло это показаться? Не сошел же он с ума, он же ясно видел направление. Ну да делать нечего. Пошел Микола обратно.

      Становилось темнее. Хвойный лес полностью поглотил лиственный. Ни единого звука не доносилось ни справа, ни слева от мальчика. Гробовая тишина. Гробовая. Микола поежился. Ветер тоже стих. Все стихло. А река? Где шум воды? Где река?

      – Исчезла, –