Он стиснул зубы, чтобы не взвыть. Его схватили подмышки и заставили подняться.
«Терпи, бигем, – велел себе. – Зрение вернется… вскорости будешь видеть…»
Его уложили на ровную поверхность, к вискам и лбу прислонили какие-то прохладные штуки.
Коли хотели бы убить, наверняка бы давно уже сделали это. Стали бы так далеко везти его – до самого города?
Сигурд на секунду открыл глаза. На белом мерцающем поле двигались, переплетаясь две тени. Он снова зажмурился. В эту минуту на запястьях и голенях разом защелкнулось несколько ремней. Где-то над головой что-то клацнуло, затем ровно тихо загудело, – этот звук увлек бигема в беспросветную темноту.
Часть вторая
Город Алгирск
1
«Любить географию – это одно, а преподавать ее нынешним сомолфедам – совсем другое», – к такому выводу пришел Орест Крофович Зубров, проработав три месяца и одну неделю в средней школе номер один города Алгирска.
Когда три года назад в кабинете привинчивали доску – узкую, скользкую, с браком, – Зубров учился в Багровском Университете, и плотники не могли знать о том, что однажды этот кабинет перейдет в его распоряжение. Тем более, вряд ли они догадывались о поразительных габаритах будущего географа, за которые ученики дадут ему прозвище Бульдозер. Зубров и сам неожиданно понял, что до последнего времени словно и не замечал своих невероятных размеров, и теперь, внезапно ощутив их, никак не мог совладать с этим большим телом. Как бы там ни было, доска висела на обычном, стандартном уровне, и, когда, загораживая ее наполовину, молодой учитель писал, ему приходилось скукоживаться и приседать, и всякий раз это зрелище вызывало приступ веселья у сидящих в классе.
Зубров выбрал кусок мела покрупнее.
– А теперь запишем название этого массива, – сказал он.
Держа мел как щепотку соли, он стал выводить неровными буквами:
В студенческие времена это слово по непостижимой причине вызывало в нем благоговейный трепет – тот самый, который в альпинистах, должно быть, вызывает название Эверест. Кто знает, возможно, именно из-за этого подсознательного влечения Зубров на последнем курсе обратился в деканат с просьбой распределить его в Алгирск, расположенный в тридцати километрах от Трапезуса. Но сейчас в душе молодого учителя не было места для переживаний подобного рода, – стоя у доски, он терял в себе уверенность.
Корявый, блуждающий почерк Зуброва был предметом насмешек. Памятуя об этом, он старался писать аккуратно, как мог, но все же мел в руке, даже самому ему напоминавшей ковш экскаватора, уже на первой букве угрожающе затрещал. Когда Зубров подчеркивал надпись, обломок окончательно раскрошился,