– Он меня уже смешит, – сказала Наташа.
– А меня уже задрал, – ответил Коган.
– Видали? Каково? – видно, уже забыв о стычке в Липецке и инциденте на технической стоянке, подошел к ним скандалист, – только вышел, как налетели со всех сторон, трясут перед носом своим кустарным товаром! А все потому, что находятся лохи, которые у них покупают! Потворствуют незаконной тоговле! Вот если бы бойкотировать эту торгашню, да пару раз написать куда следует…
– Я думаю, разрешение на торговлю здесь есть у всех, – неспешно ответил Коган, краем глаза увидев, как двое вокзальных полицейских покупают у мужчины с переносным холодильником по бутылочке минеральной воды и половчее перехватил тяжелую банку меда, – а если кое-у-кого деньги на полпути закончились, пенять надо только на себя, а не срывать злобу на окружающих.
Скандалист присмотрелся, узнал Когана и с обескураженно вытянувшимся лицом ретировался.
Зазвонил Наташин телефон.
– Ну, как ты едешь? – спросила мама. – Все нормально? Где вы сейчас стоите?
– В Россоши. Купила тебе меда. А как ваши дела?
– Очень сильный ветер, прямо шквальный, – вздохнуда мама. – У нас в низине потише – горы защищают, а у моря, говорят, просто стихийное бедствие.
Наташа посмотрела на вечереющее небо. Сейчас было относительно тихо. Но в трубке в отдалении действительно доносилось свирепое завывание ветра.
– Поэтому я на всякий случай хочу тебя предупредить, – продолжала мама, – только что по телевизору в новостях прозвучало, что завтра могут закрыть переправу, пока шторм не утихнет.
"Так… Верно чуяла Ефимова чуйка: вот и начались проблемы!".
– Блин! – сказала она.
– Что тут поделаешь, это стихия, – назидательно сказала мама, – с ней лучше не шутить.
– Воображаю, что скажет Ефим, узнав, что все же опоздает на прения!
– Прения можно и перенести, – возразила мама, – а в море в сильный шторм выходить нельзя ни в коем случае. Не вздумайте искать какого-нибудь лихача на катамаране, если паромы перестанут ходить!
– У каждого своя правда, – подумав, сказала Наташа, – конечно, с "девятым валом" шутки плохи, и только сумасшедший рискнет переплывать пролив, когда волны высотой с трехэтажный дом. Но человек, которого уже полгода из СИЗО по судам мотают, дни считает, ожидая, когда закончится этот фаршированный цирк, и ему каждая задержка втрое дольше кажется…
Мать и дочь помолчали. Эта тема была им знакома не по наслышке и до сих пор вспоминалась болезненно. Да, Наташа хорошо знала, как долги дни неволи, как тяжело переносить бесконечные отсрочки, задержки и переносы и видеть, что дело или еле движется, или вообще замерло. А мама хорошо помнила волокиту с передачами и свиданиями, отписки и отговорки чиновников и их равнодушные лица: "У нас все нормально, а на остальных – наплевать!".
– Не думаю, что Ефим очень поможет своему