– Так проедает или доедает? – спросил Калев. – Это, знаешь ли, как говорят евреи, две большие разницы.
– В ее варианте проедает. Конечно, она преподнесла все несколько иначе, но смысл примерно такой. А по другим сведениям, доедает. Банковский счет у нее почти исчерпан… Правда, есть квартира. Могут, конечно, быть и деньги, наличные или вложенные куда-то, всего сразу не выяснишь.
– А она не алименты получает? Или как это называется? Ну сколько-то там в месяц…
– Нет. При разводе они с бывшим мужем договорились, что он выплатит некую сумму одномоментно.
– Большую?
Андрес усмехнулся.
– Ты или я жили бы на проценты с этой суммы без проблем. Но не госпожа Катус. В общем, если хочешь поглядеть на нее, это можно устроить. Встретимся завтра в десять…
– Ну вот еще, – оборвал его Калев. – Я не собираюсь жертвовать утренним купанием во имя всякой криминальной ерунды.
– А где вы купаетесь? – спросил Андрес. – Тут, под окном?
– Нет. Перед казино «Родос».
– Ладно, я вас там найду. Часов, скажем, в двенадцать. Заодно, может, и сам окунусь. Идет?
– Идет, – сказал Калев недовольным голосом, но Диану ни интонации его, ни вид не обманули, как бы супруг не изображал, что ему вся эта суета глубоко неинтересна, разгадать загадку он, конечно, не прочь.
– Ладно, – сказал Андрес, – я пошел. Спать хочется, длинный получился день, с пяти утра мотаюсь.
Уткнувшись лицом в локоть, Диана лежала на большом пестром, изрисованном дельфинами, рыбами, раковинами, морскими звездами полотенце, расстеленном прямо на песке. Так ей больше нравилось, да и платить огромные суммы за аренду топчанов они с Калевом не хотели, тем более, что не имели привычки околачиваться на пляже с утра до вечера, как то делало большинство курортников… Да и не слишком приятно нагишом валяться на ложе, где до тебя перележали тысячи людей. К счастью, тут никого не неволили, поступай, как хочешь, не то что в Римини, где «безлошадные» купальщики были оттеснены к самой воде, на узкую полосочку слежавшегося песка, по которой к тому же постоянно дефилировали туда и обратно толпы людей, прямо как в фойе театра во время антракта. Не говоря уже о пляжных торговцах, именно на этой полосочке расстилавших куски брезента и раскладывавших на нем всякую пластмассовую дребедень.
Она перевернулась на спину, переложив свою черную соломенную шляпу с затылка на лицо, и с неудовольствием подумала, что осталось всего ничего, четыре дня, а потом прощай, солнце, прощайте, шорты и майки, придется вернуться в Таллин, напялить брюки и свитер и окунуться в дождь и ветер, да не такой, как здесь, а покрепче, который чуть ли не полощет тебя, как флаг.
– Диана, ты? – услышала