У дверей служебной горницы воеводы скрытень остановился, еще раз проверил, как сидит одежда, и уверенно шагнул внутрь.
– Старший волхв Лютый по распоряжению твоему прибыл, воевода! – доложил он, вскинув правый кулак к сердцу.
– Прибыл, говоришь? – похоже, за короткое время, прошедшее с момента разговора, воевода успел немного остыть. Но только немного. – Тогда расскажи, что за удню[25] ты мне принес? Это что? – хозяин кабинета протянул подчиненному запрос о подтверждении открытия расследования. – Заняться нечем?
Воевода Пинегин самодуром не был. Да, вспыльчив Богдан Завидов не в меру, но и отходчив. А скрытник был от Рода, то не отнять. И доводы выслушивал обязательно. Когда выкричится, раз уж вспылил сгоряча, тогда и выслушает, лишь только пережди. А потому волхв стоял, с некоторым переигрыванием пожирая начальство глазами.
Наконец Пинегин выдохся.
– Ну, объясняй, – буркнул напоследок, – вижу, что не согласен.
– Не согласен, воевода, – подтвердил Лютый. – Перед смертью дед рукопись передал. Или летопись, не знаю, как правильно. Книга передавалась в роду по мужской линии.
– Ты бы еще от Рода начал! – опять вспылил Богдан. – Читал я твою бересу! С чего взял, что эта книга не сказка, что детям перед сном читают?
– Древность летописи знатцы наши подтвердили. И со Жданом Лютым общался. Книгу не показывал, так и лежит дома. Розмысл сам почти додумался до того, что там написано.
– И что? – Пинегин распотрошил в пепельничке соломину[26] и утрамбовывал начинкой короткую трубку-носогрейку.
– Для дальнейшего расследования необходим доступ к воинским знатницам[27]. У нас нет таких устройств.
– Какие, к Ящеру, знатницы? У тебя на руках сочинение древнего писаки, который пива обпился. И мнение твоего стрыя, которого коллеги иначе, чем фантастом, и не называют. Ты хоть про это в курсе?
– В курсе, но… – смутился Лютый.
– Что «но»? С чем разрешение на воинские знатницы просить? И какое отношение это дело имеет к нам? Ты мне тут глазами не хлопай. Не отрок ведь, чтобы нашкодить и в кусты. – Воевода, наконец, высек искру из огнива и закурил трубку, выдохнув первое колечко дыма. Пинегин был приверженцем старых способов и для курения приемлил лишь живой огонь.
– То, что написано в книге, может оказаться правдой, – вот и время пришло козыри на стол класть…
– Это что-то меняет? – дымные кольца шли одно за другим, рассеиваясь под потолком, под замедленными движениями лопастей воздухомешалки[28]. Ей тоже было жарко.
Лютый потянул тугой воротник:
– Очень многое меняет. Если путешествие во времени осуществимо, значит, есть возможность править историю.