– Прости меня за всё, родимая. За то, что временами был груб, стоял на своём, когда был не прав, и просто молчал вместо того, чтобы сказать, как люблю тебя…
Одинокая лампа блестит молнией. Ураган вот-вот сметёт все преграды, прибьёт к стенам листы измятой бумаги, разобьёт зеркала и вскружит осколки. Изнывающий крик. Свист ржавой шестерни. Летящие во все стороны искры.
– Дорогая, найди в моей комнате старую шкатулку и, прошу тебя, избавься от неё. В наш мир больше не заглянет война. Только ты да я. Ясное небо и счастливое будущее.
Водяному мало места. Жидкий тенор переваливается через край ванны и бурным селем устремляется по полу. Утопив ступни Человека, он спешит к Эдель. Последний демон стекает с её лица и, отвратно шипя, растворяется в лаве.
Тишина, какой не было слышно. Водяной ушёл на бессрочный антракт, Человек возвращает шкатулку на место, слабый свет из прихожей стережёт у двери.
Секунду назад казалось, что мир угас в пасти чёрной дыры, но он по-прежнему поёт. Песня та полна добра и надежды, пусть не долетает её луч до чёрной квартиры за чёрными окнами.
Мягкой поступью Человек выбирается к свету, но встречают Его мрак и коварная тишина. Взгляд мечется по облитому полу. Человек находит свою тень на брошенной в угол Эдель. Она напоминает тот пазл, растоптанный неуклюжей ногой. Сутулая, разбитая вдребезги девушка, пустившаяся в бега и замершая в одно мгновение. Человек тоскливо наблюдает, как на сыром креп-сатине высыхает Его доброе имя. Эдель такая нежная и беззащитная, а Он – поганый великан, ногой вросший в фундамент, лбом проткнувший потолок и крышу, жирным силуэтом заслонивший хрустальный проблеск.
Человек делает шаг вперёд, ковёр оплёвывает без того мокрую ступню. Лицо Эдель выпрыгивает из тени, сверкая игривым оскалом. Снизу поглядывая на гостя, девушка взрывается хохотом. Смех её рождает взрывную волну, и теперь уже Человек брошен в тень. Чем дольше смеётся Эдель, тем ярче в ней светится мирская истина, тем тусклее озарён ею Человек.
Так что это – Человек? То, что нагло ржёт, сидя в луже, или то, что стремится к потолку, глядя наивно и глупо? «Глупо»… Он глуп лишь потому, что не изъеден коррозией в отличие от стен, окруживших Его?!
Каким бы твёрдым ни звучал смех Эдель, она всё ещё напоминает сломанного робота, механизм, сошедший с пьяного кульмана. Если просто смотреть на неё, она вряд ли поправится, что-то сказать – только громче засмеётся.
Иногда, чтобы починить, нужно разобрать на самые мелкие детали. Руку Эдель обнимает колючая ладонь, Человек отрывает девушку от пола. Он не встречает сопротивления, Эдель упивается смехом, временно стихнув лишь тогда, когда вокруг выстроились живые взгляды портретов.
Кушетка скрипнула дважды: когда подставилась под хозяйку, и когда Человек, прогнув старую мебелишку коленями, навис над хохочущей.
Мокрая