– Напишет?
«Да, объяснится. Видите ли, Ксения… Мой муж натура увлекающаяся, иногда чересчур. Но он порядочный человек, не хам! Обязательно перед вами извинится. Он так воспитан, понимаете?»
– Извинится за что? – ей было на всё наплевать. – За то, что спал со мной? Ставил в позы?
«Ну, зачем так вульгарно? – протянули укоризненно в трубке. – Вале неловко из-за того, что породил в вас ложные надежды, не объяснил с самого начала: то, что вы молодая и хорошенькая и прыгаете с вышки»…
– С трамплина…
… «хорошо, с трамплина… вовсе не повод, чтобы стать новой женой доцента Кициса. У него и в мыслях не было ничего подобного».
– Вот в чём вопрос.
«Именно в этом, Ксения».
Пора было ставить точку, телефонный фарс заканчивался.
– Можно, Алла, – произнесла, – спросить у вас напоследок?
«Разумеется, спрашивайте. Я вся внимание».
– Скажите… – она торопилась – Как вам удаётся терпеть? Ведь вы же не до такой степени наивная, не слепая. Oн же вам изменяет на каждом углу, с кем придётся. Со мной, с пятой, с десятой.
«Простите, но вы заблуждаетесь! – оборвали её. – Это он вам изменяет! Со мной! Понимаете? Вам из-ме-ня-ет!» – выкрикнули по слогам, и, как того требовали законы жанра, повесили трубку.
Последнее слово осталось за птичкой.
Душная августовская ночь тянулась бесконечно, с путаницей мыслей, вскриков души. Снотворное бездействовало, сон не шёл. В спальню, где она лежала на тётиной кровати среди скомканных подушек, долетали звуки работавшего радиоприёмника, пошлёпывание домашних туфель по полу, стук наткнувшейся на препятствие деревянной швабры: тётя прибирала в третьем часу ночи квартиру.
Всё, что приходило на ум, казалось ненужным, пустым. Мучил стыд за роль, которую уготовила себе сама, бессилье, тщетность любого возможного шага. Как могло случиться, кричало проснувшееся самолюбие, что я оказалась по уши в этой грязи? Легла в постель к самовлюблённому эгоисту, эпилептику. Жмоту, кормившемуся за мой счёт, не подарившему любовнице за несколько лет связи приличных духов на день рождения. Дрожавшему как бы ни огорчить изменами дорогую супругу и бедную больную мамочку. Любившему не меня, а мою манду, мою задницу! Чёрт возьми, я же красивая женщина, я нравлюсь мужчинам! Могу спокойно выйти замуж. Павел до сих пор пишет письма, зовёт приехать. Какая муха меня укусила, что я нашла в этом нарциссе? Как могло прийти в голову завести от него ребёнка? Меня же убить за это мало!
Лучшим лекарством было взять себя в руки, перестать казниться,: ничего уже не изменишь, случилось то, что случилось. Сплочённая семейка отстояла принадлежащее ей по праву: законного сына и отца. Она их недооценила. И переоценила себя, силу своего влияния на любовника.
Надо было решать, как жить дальше. Снова с нуля. Господи, что же это за распроклятая такая судьба, что простое женское счастье: семью,