– В институт поступать. На ветеринара, – отозвался он.
– Лошадей лечить?
– Вообще, скотину.
– Понятно. Остановку видишь? – показал рукой милиционер. – «Тройку» дождись, тут недалеко.
Трамвай для него был в диковину. Стоял на площадке прижавшись спиной к сваленным на пол вещам, смотрел в мутное от дождя окно.
– Кто ветеринарный спрашивал? – закричала со своего места кондукторша. – Следующая остановка!
Схватив чемодан и мешок он кинулся к дверям…
Потекла новая жизнь. Он сдал документы в приемную комиссию, получил (редкая удача!) койку в пустовавшем по случаю каникул студенческом общежитии. Ленинграда не видел: просиживал с утра до вечера в библиотеке, зубрил физику, биологию, литературу. Вступительные экзамены сдал на «пятерки», отправил почтовую открытку родителям в Белоруссию: «Бацька, матуля, я студент».
Денег на поездку домой не было, до сентября он оставался в заливаемом дождями городе с мешавшими уснуть белыми ночами, перезвоном трамваев, мутными каналами со стоячей водой. Вместе с соседом по комнате, грузином Шалвой Пичхадзе разгружал за три рубля с копейками платформы с углем на товарной станции, ходил с кастрюльками в кухню-столовую комитета общественного питания за вегетарианским борщом и флотскими макаронами, читал вечерами «Капитанскую дочку» Пушкина. Ждал с нетерпением начала занятий, мечтал, как вернется с дипломом в Смолевичи, женится на красивой девушке, построит дом. Любое дело казалось достижимым, любое по плечу. Рабоче-крестьянская власть дала ему, деревенскому парню, возможность окончить школу, поступить в институт. «Нет в мире таких крепостей, которых не могли бы взять трудящиеся, большевики», – записал в тетрадку замечательные слова товарища Сталина вычитанные из «Известий». До чего здорово сказано, будто про него! Ходил наивно-восторженный, с широко открытыми глазами, жадно впитывал кипевшую вокруг жизнь, пока внезапно не наступило похмелье.
В тот день он впервые побывал по студенческому билету в Эрмитаже. Вернулся в общежитие переполненный впечатлениями, выгребал из миски недоеденную с обеда пшенную кашу, когда в дверь заглянул Шалва.
– В проходной тебя какая-то девчонка спрашивает, – сообщил.
– Девчонка?
Он стал выбираться из-за стола.
«Кто бы это мог быть? – недоумевал спускаясь по лестнице. – Чудно»…
Не поверил глазам увидев стоявшую возле окошечка дежурной Стефаниду. Не похожую на себя, чумазую, в домотканой кофте до колен, мужских сапогах.
– Стефка! – закричал, – ты как тут?
– Братка! – кинулась она к нему на шею. – Братка родненьки!
Добиться от нее чего-либо связного было невозможно. Захлебывалась словами, перескакивала с одного на другое.
– Согнали бацьков и братов! Дом забрали! И коней и каров! Куранят и тых забрали!
С разрешения вахтерши (дежурила, к счастью, в тот