пора проверять скорость чтения, Татьяна Викторовна ставила перед тобой маленькие посиневшие часики, песочные. Они напоминали о том, что песку сыпаться только минуту, ровную, принципиальную, осеннюю минуту. За нее мы пытались прочитать как можно больше, упорно собирая слоги в конструкции, которые трудно поддавались осознанию и звучали, как этикетка на обороте робота-конструктора, но звучали и засчитывались. Когда последняя песчинка отрубала голову прошлой минуте, и та безвольно откатывалась в былое, Татьяна Викторовна ставила точку или черту. Последнее слово было сказано. Ее аккуратная шариковая ручка, желтенькая снаружи, впивалась своей тупой стороной в каждое слово, подсчитывая степень твоего чтецкого дарования. Татьяна Викторовна записывала количество слов, говорила «так-так» и вызывала следующего. Один на один. А предыдущий выходил в коридор. Ко всем. Чтобы подумать над ее «так-так» и ответить на вопрос однокашников: ну как?

      Где-то и сейчас, наверное, добрая великанша переворачивает в воздухе минуту – и песок начинает сбегать вниз, как некогда мы по лестнице после звонка, ответов и молчания, которое еще недавно ничего не значило.

      Как все. Ведро и плавки.

      Зимой мой двор жил, как все. Снег засыпал окно. И все в окне. Мой детский сад, тополиху, асфальт и землю. Каждое утро, когда рассветало (поэтому я мог наблюдать его только по выходным), на снег выходил мужчина в пестром полосатом халате и сланцах. В руках его было ведро воды, в движениях – абсолютная решимость. Мужчина отходил от подъезда метров на десять, заступал на предполагаемый газон, сбрасывал с себя халат и сланцы, делал еще один шаг вперед и плавно выливал на себя ведро. Это было настоящее противопоставление человека в трусах и зимнего оцепенения. После этого ритуала он так же неспешно надевал халат, подвязывался на один бантик и удалялся. После него оставалась лужа, и голуби тут же слетались, чтобы напиться.

      Я же возвращался к своему остывшему чаю и маргарину Rama с мыслями о том, как мало нужно человеку для подвига. Ведро и плавки.

      Цвет лица акварель. Муки творчества. Праздники или жизнь. Секрет стали.

      Наступил март. Оп! Деревья начали подавать признаки жизни. Свитера стали тоньше. Солнце повисло на окнах нашего садика, пробиваясь сквозь бумажные снежинки, родившиеся еще зимой. Цветы на яблонях упивались своей красотой. Я то и дело бросался в догонялки за хихикающими девчонками, глубоко дышал и избавлялся от колючего шарфа при первой возможности. Солнце проникало в их голоса, обнимало их тени, целовало им пятки. Они были похожи на вырвавшихся из наручных часов солнечных зайчиков. Я бежал за ними и был готов не останавливаться. Карманы полны счастья и стеклянных шариков. Морщины на лицах воспитательниц спрятались. Одни улыбки качались между их щек, как на качелях. Шутка-весна! Но тут наша воспитательница строит нас в линию. Опо-поп…

      – Ребята, тихо! Даю вам интересное задание! Присмотритесь сегодня к своим любимым мамам, завтра будем рисовать их портрет