Все время, свободное от учебы, Том и Нан проводили в Пламфилде, деля со старыми друзьями летние удовольствия; следующий рейс Эмиля обещал быть долгим, срок отсутствия Ната – неопределенным, а что касается Дана, никто и вовсе не знал, когда он теперь появится. Молодые люди чувствовали, что вступают в серьезную пору жизни, и, наслаждаясь старой компанией в погожие летние деньки, осознавали, что уже не дети, а потому, в перерывах между весельем, заводили рассудительные беседы о своих планах и надеждах – им важно было поделиться ими и помочь друг другу, прежде чем жизнь разведет их в стороны, каждого по своей стезе.
В запасе у них оставалось всего несколько недель; и вот «Бренда» была готова к отплытию, Нату предстояло пуститься в путь из Нью-Йорка, Дан решил съездить его проводить; собственные планы успели оформиться у него в голове, и ему не терпелось приступить к их осуществлению. На Парнасе устроили в честь отбывающих прощальные танцы – все явились в лучших своих одеждах и в прекрасном настроении. Приехали Джордж и Долли, привезя с собой дух и утонченность Гарварда; приятно было смотреть на их сшитые по мерке костюмы и «мятые шляпы» – так Джози поименовала особую гордость и отраду их мальчишеских душ. Джек с Недом прислали наилучшие пожелания и искренние сожаления – но никто не скорбел из-за их отсутствия, ибо они принадлежали к тем, кого миссис Джо именовала своими «неудачами». Бедняга Том, как всегда, попал в переделку, облив голову какой-то чрезвычайно вонючей жидкостью в тщетной надежде заставить свои кудряшки распрямиться, как оно тогда было модно. Увы, непокорные лохмы лишь встали дыбом, а запах, как от нескольких парикмахерских, прилип к нему накрепко, несмотря на отчаянные попытки его истребить. Нан его к себе не подпускала и отмахивалась веером, едва его заметив; это была рана в самое сердце, и Том ощущал себя пери, изгнанной из рая[50]. Разумеется, друзья нещадно над ним потешались, и одна лишь неистребимая природная жизнерадостность удержала его от отчаяния.
Эмиль щеголял в новенькой форме и танцевал с самозабвением, ве́домым лишь морякам. Он так и летал по залу, и партнерши быстро выдыхались, пытаясь за ним успеть; тем не менее все девушки объявляли, что ведет он – будто ангел: