Этот постоянный надзор отравлял Хелене жизнь. Она выглядела взволнованной и несчастной. Милли страшно не хотелось быть одной из ее тюремщиц, но у нее не было выбора. Раз Хелена не хочет думать о своем будущем, семья обязана подумать о нем вместо нее.
– Хелена, вот вас-то я и хотела видеть! – оживленно воскликнула она. – Не забудьте, что сегодня вы непременно должны появиться на торжественном чаепитии в доме леди Маргарет Дирборн.
Роман – не основание игнорировать светские мероприятия, где Хелена могла бы познакомиться с подходящими молодыми людьми. В противном случае это будет выглядеть так, будто родные оставили всякие надежды выдать ее замуж. А это никуда не годится.
Хелена была не в восторге от перспективы посетить очередное скучное чаепитие.
– Леди Маргарет Дирборн окружают в основном поклонники лошадей и собак. Ее гости обычно не говорят ни о чем, кроме охоты на лис.
– Если мне не изменяет память, вы опубликовали большую статью по этому вопросу.
– Опубликовала по заказу, за плату, без всякого риска для себя. В противном случае я бы не взялась за это дело.
– И все же благодаря этой статье вам есть о чем поговорить с любителями лошадей и собак. – Милли поднялась на цыпочки и поцеловала Хелену в щеку. – Карета вас ждет, дорогая. До скорого свидания днем.
– Подождите, – остановила ее Хелена. – Это правда, то, что я слышала? Миссис Энглвуд вернулась в Англию?
Милли, стараясь не замечать боль, разрывавшую грудь, кивнула:
– Фиц собирается нанести ей визит сегодня днем. Знаменательный день для них, не правда ли?
– Могу себе представить. – Вопрос в глазах Хелены, однако, относился не к Фицу, а к Милли.
Милли никогда не проявляла собственнических чувств и отличалась крайней сдержанностью, считая недопустимым бурное проявление эмоций. Ее невозмутимо спокойный подход к своему браку должен был бы убедить всех, что она, относясь к мужу с должным уважением и даже восхищением, не любит его. Однако теперь, после всех этих лет, сестры ее супруга предполагали совсем иное.
Наверное, безответная любовь витала, словно призрак, в этом доме – нечто незримое, таинственное, непостижимое. Проблеск во тьме, легкая тень под солнцем.
Милли похлопала Хелену по руке и удалилась.
Сад возродился к жизни.
Трава была зеленой, как на берегу реки, деревья высокие и тенистые. Птицы щебетали в ветвях, мирно журчала вода в фонтане. В углу сада пышно цвели багровые гортензии. Каждое крупное яркое соцветие выглядело словно букет.
«Заведи сад, – наставляла миссис Грейвз Милли на ее свадьбе. – Сад и скамейку».
Милли провела пальцами по планкам скамьи. Она была простой, но удобной, сколоченной из дуба и покрытой светло-коричневым лаком. Эта скамья не имела к ней отношения. Она стояла здесь все то время, что Милли была женой Фица. Но в Хенли-Парке имелась почти точная ее копия,