Внутренний огонь
Сквозь решетку обыденных ритмов
Не умею еще проходить,
Но побег мой готовится скрытно,
И змеится незримая нить.
Так ли, эдак ли выйдет наружу
Потаенная жажда дышать
И с порывами огненной стужи
Полной грудью вдыхать благодать.
Этот все еще тлеющий пепел
Жаждет ветра иль взмаха руки.
Ночь уходит. Восток уже светел,
Сны туманов сдувая с реки;
От слиянья мечты со стихами
Изнутри разгорается пламя.
Вопросы
Звеня цепями размышлений
Или побед,
Смогла ли я развеять тени
Ушедших лет?
Со мной ли все мои ошибки? —
Они при мне.
И воля гнет лишь свечкой зыбкой
Тень на стене.
Стремясь понять, что понимаю
И глубоко ль,
Дойду ль до собственного края?
Сменю ли роль?
«Зачем живешь?» – из вечной дали
Звучит вопрос.
Как отвечать? И принимать ли
Его всерьез?
Во сне
Они встречались друг с другом во сне,
Как будто дом затерялся в снегах,
Как будто мир оказался на дне
И выжили только двое – и страх.
Они решили, что жизнь – это сон,
И путали счастье с прошедшим днем,
А дни набирали слепящий разгон
И рушили светом их общий дом.
Они решили вернуться в сон.
Но как остаться вдвоем навсегда,
Когда в законе у всех времен:
Или вдвоем, или всегда?
Во все времена и во все века
Мы ходим под небом, как будто во сне,
А солнце взирает на нас свысока,
Как будто видит, что нас уже нет.
Вокруг земли снегов и вод
Я не знаю, о чем вздыхают
Под хиджабами пыльных крыш…
Мне близка красота другая,
И иная слышна мне тишь.
От рожденья и до рожденья
Путник, двигаясь на восток,
Одинок, как в часы творенья,
И, как в смертный час, одинок.
И на запад пути не краше:
Пахнет нефтью от стройных бирж,
И рассудок под флаг раскрашен,
И открыт для врагов Париж.
От дороги и до дороги,
От начала и до конца
Уходя, подводи итоги,
Приходя, согревай сердца.
Ну а если врастешь корнями
В эту землю снегов и вод,
Как и я, прорастешь стихами
И ни с кем не пойдешь в поход.
Вокруг стены
Это мы, обогнавшие смерть,
Отряхнув опаленные крылья,
Вдруг решили, что надо успеть
Отхлебнуть от земного обилья.
Потребленье огнями реклам
Зазывало, шурша упаковкой,
И забылся Лаос и Вьетнам,
И не верилось