Океан в изгибах ракушки или Синяя рыба. Валерий Игоревич Саморай

к концу. Мия не знала, где искать, с чего начинать, куда идти, но её это и не заботило. Главное – она не сидит, сложа руки, главное – она ищет. Нельзя же искать, пусть хоть и долго, и не найти. Поэтому направление ведущей её тропинки девочку не сильно заботило. Куда более печальным был тот факт, что тропинка неожиданно кончалась непроходимыми чащам и плотными зарослями. Обойти их было бесполезно – партизанской армией они окружили Мию со всех сторон. Из темноты то тут, то там появлялись новые сухие ветки, колючие кусты, редкие обрывы. Девочка перецарапала себе всё, что только могла, но продолжала идти вперёд. Она бы бросила эту затею, свернула бы назад, но пока не завершилась ночь, ей казалось, что вот-вот, да и закончатся эти сухие джунгли.

      В воздухе повисла тишина, будто лес был диким зверем, охотившимся на случайно забредшую в его владения дичь. С приближением рассвета звуки стали меняться. Небо, всё ещё темное, стало каким-то мистическим, будто изменилось внутри, а не снаружи. То же самое девочка видела и в прошлую ночь, когда сбежала от своего учителя. Она не могла уловить ту минуту, когда небо начало светлеть – она просто вдруг ощутила запах утра, подняла глаза и поняла, что мир проснулся. Но то мгновение, когда небосвод озарился первыми неприметными взгляду лучами солнца, придавал миру трепетную фантастичность, которая отдавалась внутри груди предсказанием: «сейчас все переменится». Предсказание сбылось. Непроходимая чаща закончилась, деревья и кустарники поредели, а впереди красовался подъём на высокий холм, на который путешественница немедленно забралась.

      Небо светлело с каждой секундой, и перед взором девочки открылась широкая панорама леса. Присев на выступ из камня, Мия позволила себе немножко отдохнуть. Очень хотелось есть, но поблизости кроме жесткой коры ничего не было.

      На ветках тонким слоем лежал иней, сливающийся своим цветом с небом. В это утро природа поскупилась на краски, смешав все цвета своего пейзажа со светло-серым. Появись сейчас вдруг радуга, она бы, как губка, впитала в себя монотонность и бесцветность окружения, превратившись в серую арку, острым серпом нависшую над миром, чтобы рассечь его на утро и ночь. Небо справа стало ярче.

      «Наверное, солнце встает», – подумала девочка.

      Но за тонким слоем пелены облаков, кружевной вуалью накрывающих горизонт, не было видно светящегося диска – лишь кусок пятна, немного более светлого, чем остальная серость, будто начинающий художник на своем акварельном рисунке сделал непростительную ошибку и ластиком пытался ее стереть с бумажного листа.

      Вдали раздался шум. Мия вслушалась. Среди суеты и грохота она различила людские крики. Вглядевшись, она увидела в зарослях проходящую через лес дорогу, едва просматривающуюся между деревьев. На ней что-то происходило. Мия, переполненная радости, что ей хоть кто-то повстречался, пулей бросилась на звуки.

      Спустившись, она различила, что на дороге кто-то ругается. Брань сопровождалась тяжелым скрипом, треском и грохотом. Всё это