Природа преображает меня, а я наполняю её смыслом. Мы – как симбиоз прекрасного и возвышенного, теряемся в бесконечном потоке времени… пока не приходит зима. Ветви под тяжестью опустившегося на них серебра останавливают свой фокстрот. Всё то вдохновение, что передавалось через танец, охлаждается и замораживает сердце, которое ещё не закрыло свои двери для природы. И вот приходит пора, когда монотонный блеск и холод снежного покрова заставляет скучать. Скучать по прошлому, по тем, кого я знал и любил. Или думал, что любил. Суровость зимы превращает меня обратно в человека. Мне вновь приходится испытывать слабости, присущие смертному. Память о былом накрывает меня с головы до ног, уносит, словно безумная машина времени, в далекое прошлое. И вот уже новые странички моей жизни разлетаются по зимнему ветру. А некоторые из них даже переписываются моим воображением ни один раз – и все они существуют, все эти варианты прошлого реальны. Они окружают меня, скользят по мне, шепчутся со мной, пока я не начинаю понимать, что все эти мысли – лишь белые хлопья снега. И от этой безысходности пробирается такой холод, какого не бывает даже в самую лютую зиму. Но вот эти снежинки опускаются на землю и превращаются в могилу прошлого, которого никогда не было. Они опускаются вниз белыми хлопьями пепла сгоревших надежд и мечтаний, сожженных позади мостов. Они разукрашивают весь мир в монохромный цвет. Так все мои мысли, вся память сосредотачивается на плавном падении кристалликов. И я понимаю, что по сути ничего не изменилось. Танец осенних ветвей заменился мелодичным и спокойным вальсом зимы. Этот вальс не менее красив – он просто другой. Чуть более грустный, чуть более тяжёлый, но не менее прекрасный. И тогда я понимаю, что вот она – настоящая свобода. Та свобода, которую даровала каждому существу жизнь. Эту свободу нужно лишь понять и принять, и тогда она вольется в тебя, как впадает река в море. И стоит впустить её, как приходит весна…
Дайтрий остановился. Его монотонный рассказ усыпил молодого слушателя, и теперь тот, погрузившись в свой собственный мир грёз, глубоко и мирно дышал.
Волшебник произнёс заклинание, и удобные кресла, в которых спали Пар и Мия, превратились в огромные бутоны. Они накрыли гостей с головой и потянулись вверх, оторвавшись от земли, словно бумажные фонарики. Они полетели навстречу рассвету. Огибая тени и тени теней, цветки проносились над лесом, периодически ныряя в чёрные порталы внутри широких дубов. Друзья покидали мир Дайтрия, обитающего на грани света и тени. Вокруг становилось все больше и больше живых существ и разнообразных растений. Бутоны нырнули под землю и проросли в уже давно знакомом Пару и Мие мире. Раскрылись они не в волшебной чаще, а в маленькой заброшенной деревушке, окруженной степью и холмами. Растения уложили друзей на старые деревянные кровати и снова скрылись под землёй.
Волшебник на горе вновь погрузился в вековое одиночество.
Глава 11. Мотыльки.
Скрип старого деревянного окна, сорвавшегося с петель под натиском сквозящего ветра, стал будильником для проснувшихся в чужой заброшенной деревне Пара
