– Нет, здесь всё должно быть очевидным. Загадка имеет только одно решение.
– Да глупости! Как может мысль ложиться на снег? Да ещё и дорогой!
– Глупенькая, это художественный приём. Просто фантазия человека сравнивается с извилистой чертой… – тут Пар осёкся. Его осенило, – линией пера! Ну конечно! Белый снег – это бумага. А художник, чьи картины живут – это писатель. Здесь однозначно идёт речь о писателе или письме.
Девочка радостно похлопала в ладоши и запрыгала на месте.
– Ура! А что там дальше?
Вторая часть казалась более страшной и мрачной. Пар пришёл в замешательство.
– Может быть, тут речь идёт о каком-то оружии? Или о фамильном гербе семьи, которую никто из нас не знает. Но даже если так, причём тут закат? – гадал Пар.
– Может быть, потому что мы отгадываем эту загадку как раз на закате солнца? – ответила ему Мия.
Друзья обратили свои взоры на небо. На горизонте Леса Теней медленным ходом опускался на покой алый диск светила. Шар, заходивший за сухие ветки безжизненного леса, расплывался в воздухе, будто пробивался сквозь тонкую плёнку радужного эфира. Цвета неба были другими – более чистыми и яркими, нежели Пар видели раньше на других закатах. Этот эфир был одновременно и близко, и далеко. Облака, ветки, камни – всё окрасилось красным цветом. В такой цвет заходящим солнцем были окрашены волосы Иоры, когда она увидела с вершины их общего дома на дереве, как Айри и ещё один мальчик на пирсе, увлечённые игрой, прыгнули в воду, соревнуясь, кто из них быстрее плавает. Отбойное течение подхватило их и стало утаскивать к самому сердцу моря. А дальше… Память Пара упорно пыталась стереть всё, что произошло потом. Он закрыл глаза и снова уставился в книгу, прогоняя мрачные воспоминания.
– Моя мама назвала такой закат кровавым, – прошептала девочка.
– Кровавым… – тихо повторил Пар и задумался. – Ну, конечно же! Кровавым – кровь! Она как раз и символизирует убийство и войну. Именно кровь хранит целостность народов и их «очертания». Именно по крови детям переходит их фамилия. Эта загадка о крови!
– Круто, – спокойно вздохнула Мия, всё ещё находясь под гипнозом разливов небесной краски.
Пар фыркнул на неё за то, что та не обращает на него никакого внимания и перешёл к следующей загадке.
Она не оказалась для него сложной. Как часто он испытывал те чувства, что были описаны в четверостишье! Сколько раз он находил на пожелтевших страницах новые миры! Сколько раз он разгадывал секреты тайного ордена или разоблачение подставного короля в учебниках истории. Неисчислимы были те истины и та ложь, что таились в философских трактатах институтской библиотеки. И как же не вспомнить, как в самые захватывающие моменты его пальцы дрожали, перелистывая очередную страницу. Конечно, речь шла о книге.
– Осталась последняя часть, – сказал Пар.
– Отлично, – отозвалась Мия, – читай!
Пар повторил последнее четверостишье. Оно так же показалось ему простым.
– Здесь речь идёт о смерти, – утверждал он, – как раз здесь говорится про замершее дыхание, про жизнь, что ускользает