И непредвиденно сердце вдруг так защемило, что в страхе перехватило дыхание. И стало жаль себя и сестру в ее убогом одиночестве, вот-вот, казалось, и хлынут слезы. Не хлынули. Захотелось обнять сестру, пожалеть, и в то же время Алексей понимал, что сейчас делать этого нельзя, не надо… Он поднял опечаленный взгляд – и брови его дрогнули: сестра еле уловимо щурилась и улыбалась побелевшими губами.
– Продолжай, что же замолчал, – тихо сказала она.
– Да что говорить!.. Жалко мне тебя, заблудилась ты, – и рукой безнадежно махнул, – вот и жалко.
– А мне так тебя жаль. Давай и пожалеем друг друга. Воздержимся от китайских предупреждений… А в общем ты правильно сделал – предупредил. Хоть буду знать, откуда камни полетят.
Алексей было ухватился за эту мысль: вот, мол, и приехал по-братски предупредить. Только язык не поворачивался врать.
– Не трусь, братка, я твоей карьере не поврежу. Брат за сестру не в ответе, времена не те… Только вот не принесет тебе карьера счастья, это пока только ослепило – раздавят. И за Ванюшку не бойся, малый умный, и не лезь в чужое дело… А то, что дом под горушку, так ведь и голову с плеч можно. На всё, братка, Божья воля… Ешь второе – остынет.
Алексей понял, как умело и хладнокровно сестра подрезала ему крыло.
– И в кого ты у нас такая… камень, да и только?
Нина нервно усмехнулась, она и сама только что подумала, в кого это они с братом уродились – упрямые.
– Дак ведь в маменьку, в кого ещё-то. Или не знаешь, что и ты в неё. Маменька и упрямая, а если бы не упрямая – не бывать бы вам в Заволжье. – Нина и рукой всплеснула, спохватилась, вспомнила и спохватилась: –