И все это понимали, и сам ван-Гайзермейстер, и последний обозник в его войске, что целью похода является отнюдь не Амиран – кому он сдался? – а корона Арбокора. Корона на правильной голове, той, которая больше всех прочих годится для ношения столь тяжелого головного убора.
***
Похоже, воины султана, эти отчаянные головорезы, бесстрашные, беспощадные и молниеносные, сами были в растерянности, пытаясь понять, с чем столкнулись, и выработать какую-то тактику. Они думали об этом на ходу, преследуя войско Бенедикта. Они пока просто шли по пятам на разумном удалении, изредка пробуя в мелких стычках арьергард, состоящий из «бессмертных». Наскакивали, неизменно теряли несколько человек, и отходили. Они, если можно так сказать, экспериментировали. То, что они одержали победу в первом сражении, не обманывало командование. Победа далась слишком большой кровью. Так побеждать не годилось, такой победе просто некому будет радоваться. Надо было что-то придумать, чем они и заняты были все это время, а пока – шли, забыв о первоначальном плане проникновения, забыв о другом враге – арбокорцах, шли туда, куда вел их отступающий Бенедикт, возможно, заманивающий их в ловушку. Эту опасность они тоже понимали, но любопытство было сильнее. Это уходящее от них войско таило в себе какую-то тайну, овладение которой, похоже, могло подарить больше, чем просто трофеи, снятые с трупа и без того умирающего врага, она, эта тайна, могла дать власть над миром.
2
На ночь ледерландское воинство расположилось вокруг стоявшего возле дороги, что совершенно естественно, постоялого двора. Ненормально было то, что рядом никакого села не было. Один он тут оживлял окрестные пустоши, не считая еще двух домиков, в которых, видимо, жили хозяин с прислугой. Все это стояло пустое, заколоченное, брошенное – отдирай доски, да вселяйся, кто хочешь. Вот и вселились.
На втором этаже, как обычно, было несколько комнат, предназначенных для ночлега. Там даже кровати стояли – надежные, крепкие, явно из дуба. Вот только ни матрасов, ни одеял, не говоря уж о постельном белье. Натаскали сена с сеновала, что над конюшней во дворе, благо кровати были с бортиками, чтобы матрасы не соскальзывали, наверное. Вот туда и напихали побольше сена, утрамбовали, постелили сверху плащи, да и легли. Легли рядышком, как будто так и надо, как будто всегда так и ложились, а ведь это был первый раз. Но, так уж вышло, и почему-то у Принципии даже тени сомнения не было в том, что именно так и должно быть. С того самого момента, как увидела подходящего к ней живого и здорового Алефа. Радость, охватившую ее тогда, сменило понимание того, что она хочет, чтобы этот человек больше никуда от нее не уходил, не девался, не пропадал, а был бы рядом. Это было совсем не так, как когда-то с Геркуланием.