– Карантин. Когда кто-то из детей заболеет или слишком расшалится, с ним сидят там двое воспитателей. Еще мы несколько раз использовали эту комнату для дополнительных занятий с Мэлин, она отстает по основным предметам от братьев. Идемте, пора.
Я и сам хотел предложить ему это, – мои сигналки донесли, что воспитанница прошла в кабинет, – потому лишь кивнул и первым вышел из умывальни.
На остальных трех уроках Мэлин сидела тихо и вообще вела себя как самая примерная девочка, так что к концу занятий коллеги уже посматривали в мою сторону с разгорающимся в глазах интересом. Но я даже на волос не верил, что в ней проснулось благоразумие, точно зная: в душе девчонки кипит обида и ярость. Пришлось скрепя сердце принять решение время от времени подслушивать ее эмоции, оттого я и был так уверен, что своего проигрыша Мэлин мне не простила. Хотя никто, кроме нас троих, ничего не понял и не заподозрил – ни в облике, ни в поведении бастарды не осталось даже намека на ее выходку. Едва обнаружив на ее щеках розовеющие отпечатки, Ренгиус моментально бесследно убрал их, ни одним жестом или взглядом не дав понять, что догадался о причине такого подозрительного румянца. А ее мокрые туфли высушил я сам, решив, что значительно проще наблюдать за ней в классе, чем доверить это нелегкое дело сиделкам.
Перед обедом дети ходили переодеться в свои комнаты, и я вызвался следить за Азиртом, отправив с воспитанницей географичку. Конечно, я не ждал, что она немедленно снова полезет в окно, но больше не желал оставлять ее без присмотра даже на минуту. Однако все прошло гладко. Мэлин явилась на обед в нарядном платье и тщательно причесанная, и в первые полчаса, после того как мы сели за стол, я искренне считал, что она решила передохнуть и на время оставить свои выходки.
Но затем начал замечать, что ведет себя бастарда очень странно. Присмотрелся внимательнее и похолодел. Я точно знал, что подумают окружающие, наблюдая, как девчонка торопливо опускает глаза в тарелку, когда я на нее смотрю, и мечтательно вздыхает, изучая мое непритязательное лицо, стоит мне заняться едой.
В продолжение обеда я наблюдал за ее ужимками, просчитывал дальнейшее развитие событий и все больше приходил в отчаяние. Как всем известно, любая осада больше подтачивает силы и авторитет осажденного, чем осаждающего. Особенно любовная.
И если в первый час и первый день никто не поверит, что она способна в меня вот так, ни с того ни с сего, влюбиться, через день или два все перестанут смотреть на якобы влюбленную бастарду настороженно и недоверчиво. Через неделю привыкнут, а через две начнут ей сочувствовать, причем сначала служанки, потом камеристка, особенно если Мэлин догадается полить подушки соленой водичкой.
Следующая неделя привлечет на ее сторону все более-менее молодое население замка, в том числе мужчин. Все будут пытаться отгадать, что она во мне нашла и отчего я не отвечаю на ее взгляды.
И вот тут и есть тупик, куда сходятся все пути. Как бы я сейчас себя