– Отец. Как же так? – прошептал парень. Яриний наклонился над Ральером. Дотронулся до артерии на шее.
– Сердце остановилось. Отложим поединок.
– Нет. – Сворн выпрямился, сбросил мою руку. – Не надо откладывать. Я буду смотрящим.
– Ты? – удивился Рон. – Мальчишка?
– Я маг, – холодно произнес парень. – Сомневаешься?
Народ одобрительно заголосил, Сворна они знали хорошо и пареньку доверяли. Последний год звали чаще его, а даже если не его, то приходил все равно он.
Рон не посмел идти против толпы:
– Хорошо. Назначаю тебя новым смотрящим. Но без одобрения Инессы…
– Я одобряю, – хрипло прошелестел Майорин. – Как представитель Инессы.
Наместник нервно дернулся, шагнул ближе к ратникам, но те как завороженные смотрели на Яриния.
Для поединка освободили пятачок на площади, народ оживился, опомнились торговцы. Поединок пришелся людям по нраву больше, чем казнь. Тут и исход неизвестен, и ставки сделать можно, и поболеть за приглянувшегося героя. Смерть смотрящего несколько омрачила души, но не настолько, чтобы позабыть подколоть дружка и собутыльника глупой ставкой или излишним волнением.
Сворн стоял в первом ряду рядом с Яринием. Тот кивнул поединщикам, мужчины обнажили мечи.
Два блестящих на солнце лезвия зависли в воздухе, чтобы встретиться с равнодушным звоном. Какое-то время они примеривались друг к другу, кружа в медленном, будто ленивом, танце. Хорошим воином был Рон, хорошим мечником. Он оценивал колдуна, постепенно ускоряя атаки. Колдун больше отбивался, не торопясь нападать, но и выпады отражал один за другим.
Понятно, почему в прошлый раз некоторым показалось, что колдун воспользовался магией. Стоило Рону перестать осторожничать и рассматривать противника, как то же перестал делать колдун. Мелькнула серебристая молния меча, рассекая воздух. Мелькнула вторая… Как давешняя гроза метали бойцы молнии.
Первая россыпь алых бусин осталась на одежде наблюдающих за боем людей. Рон облегченно вздохнул – достал. Колдун этого и ждал.
Голова наместника покатилась к быстро отступающей толпе.
– Колдовал ли я? – прошептал Майорин.
– Нет. Это был честный бой, – громко сказал Яриний и уже тише ратникам: – Уберите здесь.
Ратники как во сне подошли к нему, готовые подчиняться приказам.
Майорин оперся на меч, вытер взмокший лоб и хмуро посмотрел на меня:
– Я же велел тебе уехать…
Ральера хоронили на рассвете, но поспать ночью мне не удалось. В доме смотрящего бушевало неприкрытое черное горе. Пахло настоем валерьяны, пустырником. Громко, навзрыд ревела старшая дочь, тоненько пищала младшая. Сворн же всю ночь сидел с матерью, которая за эту ночь превратилась в старуху. Карин не плакала, она лежала, отвернувшись к стене, и молчала, закусив бескровные губы.
– Разве сердце могло просто взять и отказать? – спросила