История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953–1993. В авторской редакции. Виктор Петелин

сказали мне однажды, что у Маяковского не любите стихов «Я учёный малый, милая», что здесь слышен голос холостяка, старого, опытного, самодовольного? Так вот, «Второе рождение» – это стихи жениховские. Их писал растерявшийся жених… А какие неприятные стихи к бывшей жене! «Мы не жизнь, не душевный союз, – обоюдный обман обрубаем». Перед одной извиняется, к другой бежит с бутоньеркой – ну как же не растерянный жених? Знаете, какие стихи я люблю у него? Ирпень. «Откуда же эта печаль, Диотима?» (Там же. С. 163—164). Для ясности просто напоминаю эти строчки из стихотворения «Лето» (1930): «Ирпень – это память о людях и лете, / О воле, о бегстве из-под кабалы, / О хвое на зное, о сером левкое, / О смене безветрия, вёдра и мглы /…Откуда ж эта печаль, Диотима? / Каким увереньем прервать забытьё? / По улицам сердца из тьмы нелюдимой! / Дверь настежь! За дружбу, спасенье моё!..» (Пастернак Б. Избранное. Т. 1. С. 361—362).

      Борис Пастернак не раз обращался к Фадееву с просьбой направить его во фронтовую писательскую бригаду. Наконец сложный вопрос решился, и Б. Пастернак 27 августа 1943 года вместе с Серафимовичем, Симоновым, Фединым, Вс. Ивановым выехали к освобождённому городу Орлу. И то, что увидели, превзошло самые страшные описания журналистов. «Поездка на фронт имела для меня чрезвычайное значение, – писал Б. Пастернак 21 октября 1943 года чистопольскому другу В.Д. Авдееву, – и даже не столько мне показала такого, чего бы я не мог ждать или угадать, сколько внутренне меня освободила. Вдруг всё оказалось очень близко, естественно и доступно, в большем сходстве с моими привычными мыслями, нежели с общепринятыми изображениями. Не боюсь показаться хвастливым, могу сказать, что из целой и довольно большой компании ездивших, среди которых были Конст. Ал. (Федин), Вс. Иванов и К. Симонов, больше всего по себе среди высших военных было мне, и именно со мной стали на наиболее короткую ногу в течение месяца принимавшие нас генералы. Как только устрою дела и допишу поэму, опять туда поеду» (Чистопольские страницы. С. 257).

      Б. Пастернак после этой поездки на фронт и из разговоров с собеседниками написал очерки «Освобождённый город» и «Поездка в армию» (Труд. 1943. 20 ноября). В очерках он касается не только описания увиденных боев, но вторгается в суть содеянного Германией:

      «Нельзя быть злодеем другим, не будучи и для себя негодяем. Подлость универсальна. Нарушитель любви к ближнему первым из людей предаёт самого себя.

      Сколько заслуженной злости излито по адресу нынешней Германии! Между тем глубина её падения больше, чем можно обнаружить справедливого негодования.

      В гитлеризме поразительна утеря Германией политической первичности… Стране навязано значение реакционной сноски к русской истории…» (Пастернак Б. Избранное. Т. 2. С. 363).

      После поездки на фронт у Б. Пастернака возник замысел написать поэму «Зарево», наподобие поэмы «Василий Тёркин» А. Твардовского, которая была широко известна в стране. Осенью 1943 года Б. Пастернак написал вступление и первую главу поэмы, отдал их для публикации, но её не напечатали. С октября