История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953–1993. В авторской редакции. Виктор Петелин

личная трагедия Бориса Пастернака, его отношения с Еленой Виноград обострились. В сборнике много стихотворений о любви: «Елене», «Романовка», «Послесловье»: «Любимая – жуть! Когда любит поэт, / Влюбляется бог неприкаянный, / И хаос опять выползает на свет, / Как во времена ископаемых…» (Пастернак Б. Избранное: В 2 т. М., 2003. Т. 1. С. 120). Пастернак в разных публикациях писал: «В это знаменитое лето, между двумя революционными сроками, казалось, вместе с людьми митинговали и ораторствовали дороги, деревья и звёзды… Я посвятил «Сестру мою – жизнь» не памяти Лермонтова, а самому поэту, как если бы он ещё жил среди нас, – его духу, все ещё действующему в нашей литературе. Вы спрашиваете, чем он был для меня летом 1917 года? – Олицетворением смелости и открытий, началом повседневного свободного поэтического утверждения жизни» (Там же. С. 620).

      Исследователи и биографы, подводя итоги, пишут, что этот сборник принёс Борису Пастернаку известность, о сборнике писали В. Маяковский, Н. Асеев, О. Мандельштам, В. Брюсов, М. Цветаева.

      Чуть позднее Борис Пастернак в своём автобиографическом очерке «Люди и положения» подробно рассказал о своих отношениях с писателями 20-х годов, дал оценку творчеству Блока, Маяковского, Есенина; он «был отравлен» новейшей литературой, бредил Андреем Белым, Гамсуном, Пшибышевским, творчеством Рильке, Верхарна, Льва Толстого, Чехова, Достоевского, словом, был знаком со всеми значительными именами русской и западной литературы. «За вычетом предсмертного и бессмертного документа «Во весь голос», – писал Б. Пастернак, – позднейший Маяковский, начиная с «Мистерии-буфф», недоступен мне. До меня не доходят эти неуклюже зарифмованные прописи, эта изощрённая бессодержательность, эти общие места и избитые истины, изложенные так искусственно, запутанно и неостроумно. Это, на мой взгляд, Маяковский никакой, несуществующий. И удивительно, что никакой Маяковский стал считаться революционным» (Там же. С. 331). Близким писателям Б. Пастернак посвятил свои стихотворения – Борису Пильняку, Марине Цветаевой, Анне Ахматовой.

      Летом 1921 года начались встречи с Евгенией Лурье, которая училась живописи, увлекалась балетом, поэзией. Вскоре Евгения Лурье вышла за Бориса Пастернака замуж, родила сына. Вскоре, в 1923 году, в Берлине вышла четвёртая книга стихов – «Темы и вариации», о которой тоже много было рецензий и откликов.

      В это время Борис Пастернак, откликнувшийся на революционные события драмой «Смерть Робеспьера» (лето 1917 года), стихотворением «Русская революция» (1918) («Как было хорошо дышать тобою в марте / И слышать на дворе, со снегом и хвоёй, / На солнце поутру, вне лиц, имен и партий, / Ломающее лёд дыхание твоё!.. Теперь ты – бунт. Теперь ты – топки полыханье. / И чад в котельной, где на головы котлов / Пред взрывом плещет ад Балтийскою лоханью / Людскую кровь, мозги и пьяный флотский блёв» (1918), почувствовал, что дыхание революции несёт вместе со свободой и митингами и грозное насилие, противоборство офицерства и солдат и матросов, огненную классовую борьбу, и разочаровался. Пусть «Русская