Я пытаюсь восстановить черты. О Бабеле – и не только о нем. Антонина Пирожкова

что группа интеллигентных студентов механического факультета недавно организовала кружок для обсуждения литературных произведений и исторических тем. Успели собраться всего два или три раза до того, как их разгромил студенческий партийный комитет, обвинив в антисоветских разговорах и еще черт знает в чем. И теперь двум студентам угрожает отчисление из института. И я никогда не забуду, как Коля сказал мне: «Окончу институт и наплюю на его двери!» Я подумала, что самое чудесное в жизни студенческое время нам испортил этот комитет, забравший в свои руки всю власть. Ни мнение преподавателей, ни даже дирекции ничего не значило, всем заправляли эти грубые и примитивные партийные люди. В такой обстановке мы учились в то время. Между тем я заметила, что отношение Полянского ко мне изменилось, как если бы он поверил стенной газете и заподозрил, что я присвоила себе авторство нашей работы. Я пошла к Романову и попросила дать мне протокол доклада, объяснив, зачем он мне понадобился. Протокол был заверен подписями Романова и Ульянинского, и на нем стояла печать деканата. Я показала его Никитину и Полянскому и убедилась в том, что была права, — Аркаша Полянский признался мне в своих сомнениях и извинился. А протокол этот так и остался у меня.

      К Николаю Ивановичу Молотилову я пришла в ближайшее воскресенье, и, должно быть, вид у меня был такой удрученный, что он сразу же начал меня утешать. Сказал, что ни в чем меня не винит, так как хорошо меня знает. Я все же рассказала ему о визите в редакцию стенной газеты, о разговоре с членами редколлегии, о разговоре с Никитиным и о размолвке с Полянским. Это была моя последняя встреча с Молотиловым.

      В конструкторском отделе Тельбессбюро я была единственной женщиной-инженером, там не было также и женщин-техников и даже чертежниц. Бюро организовалось не так давно и в ближайшем будущем должно было переехать на Кузнецкстрой. Многие воздерживались от поступления на работу в эту организацию, поскольку никого не прельщала перспектива переезда из Томска в необитаемые глухие места. У меня не было непосредственного начальника — старшего инженера, а был только начальник конструкторского бюро Крячков, который в мою работу не вникал, так как был архитектором, а не конструктором. Он мог только поторапливать меня. Но я и так делала расчеты и чертежи железобетонных перекрытий быстро, поскольку накопила значительный опыт, работая у Молотилова. Я была так занята, что никого из сотрудников в нашей большой комнате не замечала. В перерыв к нам заходила пожилая женщина в белом фартуке и приносила большую корзину с горячими жареными пирожками. Пирожки были с мясом или со свежей капустой. Я покупала два пирожка, наливала себе кружку чая и съедала этот завтрак, не поднимая глаз на окружающих. И однажды утром в ящике своего стола я нашла записку, где автор упрекал меня в том, что я не обращаю никакого внимания на его взгляды. Тогда я посмотрела вокруг и увидела двух человек с устремленными на меня глазами. Вот это была задача — определить, кто же из них писал