Во время войны, когда Кейт было семь лет, как-то на Рождество в своем чулке с подарками она вдруг обнаружила апельсин. Апельсин в то время, когда в Англии никто их не видел уже долгие годы! Отец купил его в пивной у какого-то моряка за дикие деньги. Кейт уже даже не помнила, что такое апельсин: их не было в природе, как не было бананов или мороженого. Остались только одни слова. Но Дед Мороз явно помнил, что это такое. Кейт продолжала еще сомневаться, не веря собственным глазам, но апельсин в ее руках постепенно развеивал все сомнения. Она тщательно и осторожно обнюхала его со всех сторон, потом вонзила ноготки в шкурку, быстро очистила его так, что шкурка снялась одной вьющейся лентой, ни разу не оборвавшись. А затем ела этот апельсин целый день, тщательно обсасывая каждую дольку и наслаждаясь восхитительным соком, смакуя во рту каждую его капельку. После чего она еще целую неделю грызла по кусочку оставшуюся кожуру.
Нью-Йорк оказался для Кейт таким же Изумительным Апельсином. Она знала Лондон, бывала в Париже и в Каире и ожидала, что Нью-Йорк – просто еще один очень большой город, такой же, как все остальные. Но Нью-Йорк оказался совершенно иным, чем она его себе представляла. И теперь из окна своей спальни она, как ребенок, посылала городу воздушные поцелуи.
Джуди суетилась вокруг нее, как могла, устроила в честь Кейт специальную вечеринку, всячески баловала ее, рассказывала всем, какой Кейт удивительный человек, – и Кейт вдруг снова ожила. Глаза у нее заблестели, и казалось, что быстрый темп и суета города одновременно и успокаивают ее, и придают ей новые силы и энергию. Нью-Йорк подействовал на нее так же, как укол, который ей когда-то делали в больнице: после него появлялось ощущение, будто она может сделать что угодно, и возникало желание сделать хоть что-нибудь.
Вечером накануне того дня, когда ей предстояло возвращаться в Лондон, Кейт решила рассказать Джуди о маскарадах, которые стал устраивать Тоби. Она поведала ей абсолютно все и под конец своей горькой исповеди уже просто орала на подругу:
– Я не могу этого больше выносить, не могу! Что мне делать, скажи?!
Кейт на мгновение смолкла, а потом разревелась.
– Ты все еще этим занимаешься? По-прежнему ревешь время от времени? – рассеянно спросила Джуди, на самом деле усиленно обдумывавшая услышанное.
– Это фо… фо… фо… форма самовыражения. Я лю… лю… люблю плакать. Когда я плачу, то и люди понимают, как я себя чувствую. И мне самой становится лучше.
– Ну ладно, детка, кончай реветь и давай сосредоточимся. Мне кажется, что, как только