– В-видели? – заикаясь, выговорил магистр. – Д-демо-на видели?
– Видел, – охотно подтвердил Рагнар, – вон он, в книгах копается.
– Ерунда, – откликнулся Хельги из угла, – сплошная магическая рухлядь. Макулатура!
– Это раритеты! – возмущенно возопил Августус, секунду назад еле живой. – Ценнейшие прижизненные издания! Настоящий пергамент, между прочим! «Макулатура»! Подумайте, какое невежество…
– А вот если я кое-кого убью, то «Новейший и полнейший демонологический словарь» тоже станет ценнейшим прижизненный изданием, – мстительно заметил Хельги.
Августус рухнул на подушку, закатил глаза. Рагнар принялся обмахивать его газеткой, попутно читая Хельги нотации о том, что благородные существа, ведущие ученый спор, не должны использовать в качестве аргумента свое физическое превосходство и опускаться до примитивных угроз.
– У нас не ученый спор, а я – не благородное существо, – возразил Хельги. – Оставь в покое хладное тело, иди сюда. Покажу кое-что интересное.
Демон разложил на коленях огромный ветхий манускрипт. Рагнар без всякого увлечения взглянул на потемневшие страницы, испещренные неровными выцветшими письменами. Ничего интересного он в них не находил. Весь минувший год наследник Оттонского престола посвятил борьбе с собственной неграмотностью и преуспел настолько, что теперь мог громко, с выражением читать рунное письмо и умел красиво начертать собственное имя. Он уже успел продемонстрировать свои успехи товарищам по спасению мира, – те были в восторге. Но сейчас от его учености проку не вышло – текст оказался неруническим.
– Это мертвый язык латен, – пояснил Хельги. – Смотри: «Проприа кульпа… фати ирэ… бэллум… мори попули… эст дэлендам… перикулюм ин кауда…»
– Я ничего не понял, – сообщил Рагнар, – нельзя ли по-староземски?
– Нельзя. Я не знаю латен.
– Тогда в чем тут интерес, если мы оба ничего не понимаем?
– Вот в этой гравюре. – Хельги перевернул страницу.
Рагнар внимательно рассматривал картинку: единорог, птица с хищным клювом, колона в обрамлении еловых ветвей. Так себе нарисовано…
– Неудачная, – заключил он, – качество плохое, нечеткая. Никакой красоты.
– Тоже мне, эстет! – фыркнул Хельги. – Причем тут красота? Не видишь разве, это тот самый герб, что на тубусе из клада! А в тексте речь идет о чьей-то вине, о гневе Судьбы, о войне, разрушении и гибели народа. И еще об опасности в хвосте.
– В каком хвосте? – удивился Рагнар.
– Понятия не имею! Какие попались знакомые слова – я прочитал, а больше ничего не знаю. Ты вот что… Реанимируй-ка наше чудо природы, пусть он переведет. Неохота тащить этакую тяжесть в Уэллендорф.
– Что сделать с чудом природы? – уточнил рыцарь.
– Привести в чувство.
– Так бы сразу и говорил, чем голову морочить.
– Извини. Меня заклинило на латен. Наскунтур поэтэ, фиунт ораторэс.[1]
Рагнар