Он остановился.
Фей, семенящая сзади, ткнулась ему в спину.
– Ты что? – спросила она горячим шепотом.
– Да все путем. Повязку еще намочу.
Не будет больше поселков. Одни хутора.
Я ничего не чувствую, потому что они чувствуют чувства. Ищут их. Чем больше народу, тем больше совокупного чувства. Надо научиться ничего не чувствовать. Тогда они нас не поймают. Они приспосабливаются. Мы приспосабливаемся. Так оно и идет.
Она вновь схватила его за плечо – все время за одно и то же место, где сустав упирается в ключицу. Там уже скоро синяк будет.
– Гляди!
На грани марева и плотной кромки такыра плелась какая-то фигура.
– Еще кто-то.
– Хуторянин?
Свет резал глаза, отчего контуры выглядели размытыми.
Он, не отводя взгляда от темного силуэта, похлопал по груди, нащупал бинокль на потертом ремешке, поднес к глазам.
– Не пойму.
Линзы исцарапаны песком, все в мельчайших мутных искрах.
– Уцелевший? – спросила она неуверенно, – тоже ходил куда-то? На хутор? Теперь возвращается?
Он снял с головы повязку, которая уже успела просохнуть, помахал ей в воздухе.
– Эй!
Человек вдалеке тоже помахал рукой.
– Эй! – вновь крикнул он, приложив свободную руку рупором ко рту
Человек вдалеке повторил его движение.
Бинокль оттягивал шею. Он вновь поднес его к глазам. Что-то не то.
– Ян!
– Вижу, – сказал он сквозь зубы.
Сам он махал правой рукой. Человек – левой. Как в зеркале. Правая поднесена к губам. Рупором.
– Стреляй! – взвизгнула Фей. Плечо его она не выпустила.
Он процедил:
– Уйди, дура.
Поднял карабин. Оптический прицел давно сбит. Сделал поправку. Выстрелил.
Человек за холмом подпрыгнул, словно вдруг оказался босыми пятками на пламени. Даже, кажется, на миг завис в воздухе. Потом понял – его поддерживает нечто, ударившее в землю из разверстой груди. Упругий зеленый стебель. Стрелка.
– Мандрагор! – пробормотал он, скрипя песком на зубах. – Вот сволочь! Когда только он успел?
– Может, он откуда-то еще? Куда ты, Ян? Пускай осядут.
Стрелка рассыпалась прахом – на такыр медленно опадало зеленоватое облачко спор.
Он еще подождал, потом осторожно приблизился. То, что лежало на растрескавшейся бурой земле, уже ничем не напоминало человека. Огромный корень лежит, весь в волосках. И отростки – руки, ноги… Голова… Что-то в этом роде.
Как это у них получается? Он же видел одежду, головную косынку видел.
Запах? Запах…
– Пойдем, Ян, – Фей отбросила с лица пыльную прядку, робко посмотрела на него.
– Первое время, говорят, они были еще уродливей, – он пнул ногой пустую, сразу как-то высохшую