2) точно знают (не маленькие!), что если текст поэмы не прозвучит на уроке – подавляющее большинство заканчивающих среднее образование не прочитает ее никогда.
И – что?..
Все наши рассуждения приводят к однозначному, видимо, ответу, который мысленно дают эти люди: «И пусть!..»
Так как для меня, как, надеюсь, и для большинства моих читателей, – в высшей степени не «пусть», то вот что настоятельно (пока не поздно) предлагаю.
Поскольку школьное поле вот уж сколько лет как расчищено все-таки – не будем отрицать очевидного! – от прямой догматики, то самое время радикально реформировать уроки литературы.
Предлагаемый мной рецепт (мало в чем была так уверена, как в этом, хотя он резко противоречит сегодняшней ориентации школы на ЕГЭ; но ведь и не такие стены в нашем отечестве падали!):
не менее получаса из 45 минут каждого урока читать вслух классические тексты.
Частично – учитель (если он уверен в достаточной выразительности своего чтения). Частично – те из школьников, кто умеет читать не запинаясь и не бубня.
Это – совсем не то, что нацепить каждому наушники с аудиокнигами.
Чтение вслух на уроке – если чтецы к тому же сменяют один другого – оживляет внимание, создает некое действо вместо пассивного, сегодня господствующего, потребления информации.
А что же учебник?
«Учебник должен представлять собой исключительно справочную книгу, в которой ученик мог бы найти изложение биографических фактов, хронологию произведений, литературу о писателе и проч. Все остальное должно быть исключено (выделено нами. – М. Ч.). Работа должна слагаться из чтения текста с попутными остановками, из беседы учителя с учениками после прочтения и из докладов, которые составляются учениками на основе материала» (Б. М. Эйхенбаум).
Последнее требование сегодня нуждается в ревизии – тогда ведь Интернета не было… Б. Эйхенбаум верил в самостоятельную работу докладчиков.
9. Мимо Достоевского?
Глава о Достоевском в учебнике 9-го класса наводит на еще одно соображение.
Из десяти примерно страниц, посвященных предварительному, как я понимаю, знакомству со всем его творчеством (к этому моменту подавляющее большинство девятиклассников еще не читало ни одной его строки), полстраницы отдано описанию духовного перелома в годы каторги:
«…Если раньше писатель был сторонником “западного” пути развития, т. е. по образцу европейских буржуазных демократий, то после каторги он видит дорогу России в обращении к патриархальности как подлинной национальной демократии, основанной на православной вере.
Особая миссия России видится ему в том, чтобы служить примером идеальных духовных ценностей всему человечеству (вновь не очень