Одному ребёнку этот план подходит, другому не подходит – но он смиряется, кто-то затаивает злобу, кто-то бунтует, кто-то и рад бы не бунтовать, но и справиться не может. В результате – один выходит из школы приспособленцем, другой экстремистом, третий изгоем, четвертый безвольным и бесхребетным… И даже тот, кто выйдет хорошим, потом, бывает, сбежит непризнанным…
Нельзя сказать, что этого не замечают. Замечают!
Вот всё чаще говорят об индивидуализации. Но как это сделать, не меняя систему работы? 30 человек, 30 минут урока – что, по минуте на человека? А что будут делать в это время 29?
Или компьютеры. Дескать, поставь 30 компьютеров, посади ребят – пусть каждый индивидуально научается.
На самом деле это страшнейшая иллюзия, просто разделение детей по одиночным камерам с телевизорами. Мы хотим, чтобы ребёнок сам освоил опыт человечества в одиночке своей? Без дружеского участия, без доверительного общения, без голоса человеческого?
Другие уповают на плавающее расписание, на отмену классов, на то, что дети будут сами в свободном режиме переходить от одного учителя к другому в меру интереса.
Но разве ребёнок заранее понимает, что его может ждать в том или ином месте? Какие перспективы где возникнут? Он должен все время сам над собой предпринимать волевые усилия, когда со всех сторон обнаружатся варианты более соблазнительного времяпрепровождения? Даже нам, взрослым, с трудом удалось бы удержать в подобных обстоятельствах какую-либо систематичность в своем образовании.
Я не очень верю в такие прямолинейные «в лоб» решения: если «индивидуализация» – то надо учить всех не вместе, а по одному. Это не только идёт с малым КПД, но часто – обидно, вызывает внутреннее, в детстве неосознаваемое сопротивление организма.
Я верю в то, что жизнь обеспечивает индивидуализацию исподволь. Школа – это общественная форма сознательной жизни подрастающего поколения. И может быть такое устройство школы, вроде бы и обыденное, и внешне формализованное – но где каждый живёт и работает в меру своих сил, интересов и способностей. И при этом не брошен на произвол судьбы, может всегда рассчитывать на поддержку и одноклассников, и учителя.
Девиз живой дидактики
Как «вчера», так и «сегодня» (так будет и «завтра») на уроке сидят рядом как будущие гении, так и будущие преступники. За гениями пытаются гоняться, но их же в детстве трудно рассмотреть, – сколько людей, признанных потом гениями, в детстве казались бездарями. И гениальность – это величайшая разносторонность развития, в «инкубаторе» её не сформируешь. А преступность, как раз наоборот, максимальная односторонность – убито