– Ванна, пол в зале? Теперь понятно, почему не получалось у нас с Гарри!
– Мадам, никто из нас не может гарантировать успешность каждого раза. Но если мы попробуем с нескольких позиций и под разными углами, я уверен, вы будете довольны результатами.
– Я надеюсь, у нас это не займет много времени.
– Мадам, в моей работе человек должен делать все быстро. Я бы смог уложиться в пять минут, но вы будете разочарованы, я уверен.
Фотограф открыл свой портфель и достал сделанные им детские фотографии.
– Это было сделано на крыше автобуса в центре Лондона.
– Боже мой! – воскликнула миссис Смит, высмаркиваясь в носовой платок.
– А эти близнецы вышли исключительно хороши, учитывая, что с их матерью было просто невозможно работать. – фотограф протянул фотографию.
– Невозможно работать?
– Да, боюсь, что так. В конце концов мне пришлось с ней отправиться в Хайд-парк. Люди столпились, расталкивая друг друга, пытаясь получше разглядеть, – это заняло более трех часов. Мать постоянно пронзительно кричала и вопила. Мне было трудно сконцентрироваться. Потом стемнело, тут я заспешил. В конце концов, когда белки начали грызть, сидя на моем хозяйстве, я все убрал.
Миссис Смит нагнулась вперед.
– Вы хотите сказать, что они жевали, сидя на вашем, хм… хозяйстве?
– Абсолютно верно. Ну, мадам, если вы готовы, я достану свой штатив и мы можем начать работать.
– Штатив?
Миссис Смит выглядела совсем обеспокоенно.
– Да, мне нужно достать штатив, чтобы закрепить мой «Кэнон» на нем. Он слишком большой, для того чтобы его постоянно держать во время работы. Мадам? Мадам?… Боже мой, она в обмороке!
Ночь. Мальчик с девочкой сидят на лавочке на берегу речушки. Девочка играет мальчику на скрипочке. Когда она заканчивает играть, мальчик придвигается к ней поближе, нежно берет ее за руку и тихим взволнованным голосом начинает читать ей сонет Шекспира. Девочка слушает, склонив голову. Мальчик дочитывает сонет и кладет руку девочки себе на член. Потрясенная девочка вскакивает, на глаза ее набегают слезы, она дает мальчику звонкую пощечину и убегает. Она бежит по ночному городу, почти ничего не видя перед собой и думая о том, как он посмел, как он мог порушить наши светлые чувства, все было так красиво, так романтично, о, эти мужчины – просто грубые животные, а я так верила ему, так восхищалась им. Из глаз ее льются слезы, она бежит по темным улицам, по лужам, спотыкается, падает, поднимается, снова бежит… Добегает до своего дома, вихрем взлетает на последний этаж, запинаясь на ступеньках, останавливается перед дверью квартиры, чтобы достать ключ и вдруг слышит сзади чье-то тяжелое дыхание… Она вся замирает… И голос:
– Дура, х…й-то отпусти!
Пожарные приезжают по вызову, звонят в дверь, открывает какой-то панк обкуренный и говорит:
– Вы, что ли, пожарные?
– Да.
– Тогда пожарьте мне мясо!
– Мы не жарим, мы тушим.
– Hу тогда потушите!
Идет панихида. В зал вбегает мужик, подходит