– А как тебя зовут, Хасан или Хусен? – спросил Дауд.
Сыновья Беки были совсем маленькими, когда он видел их в последний раз.
– Хусен.
– Пусть будет долгой твоя жизнь, мой мальчик! – Дауд полез в карман и достал гривенник. – На, держи. Купишь себе в лавке красных лошадок и конфет.
Мажи, а с ним и сестра его Зали стояли неподалеку от котла. И никакая сила не могла заставить Мажи отойти от него, пока он не отведает вареного мяса. Даже когда Хусен показал ему гривенник и позвал с собой в лавку, Мажи даже не повернулся в его сторону. Один глаз его был нацелен на котел, а другой, как обычно, смотрел в сторону.
Хусен направился к воротам.
6
К дому Соси приближался маленького роста полный человек в красной черкеске. На поясе у него висели кобура и кинжал в серебряных ножнах. Это старшина Ази, Хусен хорошо его знает. У него такие большущие, торчащие рыжие усы, и такой он толстый – ни с кем не спутаешь.
Едва старшина скрылся за воротами, оттуда опрометью выскочил Тархан. Не замечая Хусена, он пробежал к ним во двор и через минуту уже возвращался с отцом.
– Зайдем в дом, – сказал Соси, приглашая Ази.
Мальчик больше ничего не услышал. А разговор в доме был вот какой.
– Что там на похоронах? – спросил Ази.
– Похороны как похороны, – пожал плечами хозяин дома. – Женщины плачут…
– Ну, женщины, известное дело, всегда голосят на похоронах…
Ази пристально посмотрел на Соси. Не станет же он рассказывать, что получил от пристава приказание наблюдать за похоронами. Пристав не считает их обычными. Ведь богатый убил бедного. Пристав, видать, не столько за Саада боится, сколь за Мазая да за Угрома.
– Как бы эта голь перекатная не озверела, – сказал он старшине, – ты последи за ними. Не дай бог, разорят помещичьи хозяйства.
Ази ни слова не проронил в защиту своих односельчан. Скажи пристав и о нем такие злые слова, он бы все одно ничего не возразил. Сам-то наместник царский в Тифлисе, до него далеко. А этот здесь, рядом, и власть вся у него в руках, кого хочешь арестовать может, наказать…
Стоит сагопшинцам еще издали увидеть фаэтон, пристава или услыхать звон колокольчиков – улицы тотчас пустеют. Даже мужчины расходятся по своим дворам.
– Все сдэлаю, как нада, гаспадын пирстоп, – отчаянно коверкая русские слова, ответил старшина, вытянувшись при этом, как на смотру перед генералом.
– Если что случится, я из тебя кишки выпущу, – сказал пристав, ткнув указательным пальцем в живот Ази.
– Панымаю, господин пирстоп.
– И еще одно. Из тех, что были в прошлом году арестованы в Грозном во время беспорядков, бежал один ингуш…
– Панымаю, гаспадын пирстоп…
– «Пирстоп, пирстоп»! – вдруг заорал пристав и, подойдя к Ази, плюнул ему в лицо. – Зверь, не знающий человеческого языка! Что это за пирстоп?
Ази стоял как вкопанный, не решаясь стереть плевок. Пристав, немного успокоившись,