Когда руководителем стала Ужова, ей просто нашептали, что есть какие-то замороченные фанаты чего-то таинственного, чуть не на сто лет обеспеченные финансированием, и пусть их.
Пусть. Ужова пошла было знакомиться с этим обеспеченным коллективом, но по дороге оступилась на лестнице, подвернула ногу и попала в институтский травмпункт с тяжёлым растяжением ахилла. По случаю в медчасти в тот день дежурил старейший сотрудник, опытный эскулап Иванов, лет семидесяти. Осмотрев ногу, он вздохнул и сказал, что недели на две Ужова выбывает из трудового процесса. Но:
– Знаете ли вы, дорогуша, что мне сегодня звонили ребятки из секретки?
– Это к которым я шла… поговорить? – проскулила Ужова, держась за ногу.
– Они, милые. Говорят, изобрели неплохое лекарство: боль – вроде вашей – проходит сразу, а растянутые сухожилия – вроде ваших – приходят в норму через несколько минут. Кости, если кому надо, срастаются. Кровь очищается и так далее. Средство, говорят, верное, но пока не патентованное. Идут дополнительные испытания. Хотите, я им позвоню? И познакомитесь, и подлечитесь, а?
– Панацею ищут тысячи лет, – вздохнула Мария Ионовна. – Они в здравом уме? В твердой памяти?
– Я понимаю, – кивнул Иванов, – но они мне сказали, что на всех зверюшках средство испытано. Всё благополучно. Впереди – люди. Боитесь?
Что руководило в тот час директором института Марией Ужовой, сказать трудно. Подопытным кроликом стать захотелось? Любознательность заела? Нога слишком сильно болела?
Словом, не шибко перебирая свои душевные и профессиональные струны, она разрешила врачу позвонить в секретную лабораторию, и через пять минут в медчасти появился симпатичнейший молодой человек лет сорока, румяный, в белом костюме, веселый и синеглазый. Поправив шёлковый белый галстук, он поклонился новому директору и сказал, что рад возможности показать себя и всю лабораторию в деле и немедленно.
Сильно страдая от боли в повреждённой ноге, Мария Ионовна поприветствовала нового подчинённого кривоватой улыбкой и разрешила действовать.
Поправив галстук еще раз, ученый распечатал шприц, в котором почему-то уже содержалось лекарство, а игла и прозрачно-серебристый кожух были единым литым целым, присел возле начальственной ноги, прицелился и вколол. Прямо сквозь чулок.
Боль мигом исчезла. Несколько удивленная Ужова повертела ступнёй туда-сюда и встала. Дежурный эскулап Иванов зааплодировал. Ужова попрыгала на подвернутой ноге и расцвела.
– Ах, какой вы молодец! – легкомысленно восхитилась она. – Передайте всем вашим коллегам, что днями забегу на чай! Спасибо! И вы тогда всё мне расскажете. Ладушки?
– Ладушки! –