Видя такое дело, значительная часть его воинов перешла в стан его сыновей, и вскоре Людовик Благочестивый оказался фактически у них в плену.
Его ждало тяжкое унижение: в Суассоне он прилюдно покаялся в своих грехах, в якобы совершенных убийствах, клятвопреступлениях и святотатствах, а в довершение отказался от власти и императорского достоинства. В конце концов епископы его простили и в императорских правах восстановили, но понятно, что авторитетным правителем он быть уже не мог. Государство Карла Великого утрачивало единство.
Диакон Флор Лионский в эту годину всеобщего раздора написал такую прочувственную «Жалобу о разделе империи»: «Теперь, придя в упадок, эта великая держава сразу утратила и свой блеск, и наименование империи. Государство, недавно еще единое, разделено на три части, и никого уже нельзя считать императором. Вместо государя – маленькие правители, вместо государства – одни только маленькие кусочки.
Что же сталось с соседними народами на Дунае, Рейне, Роне, Луаре и на По? Все они, издревле соединенные узами согласия, в настоящее время, когда союз порван, будут раздираемы печальными раздорами…»
Это уж как повелось: разным людям, собранным вместе, свойственно в большей степени исходить из того, что они разные, а не задумываться над тем, что есть ведь и серьезные основания для единения. А когда они оказываются порознь – поздно локти кусать.
После смерти императора Людовика в 840 г. его сыновья не смогли восстановить единство державы, а скорее всего об этом и не помышляли.
В 842 г. в Страсбурге встретились братья – короли Людовик Немецкий (когда-то Людовик-младший) и повзрослевший Карл, король Нейстрийский (западногалльский. Вскоре он получит прозвище Карл Лысый). Их целью было договориться о том, чтобы вместе противостоять императорским амбициям Лотаря (четвертый брат Пипин к тому времени умер).
Королей сопровождали многочисленные вассалы, в присутствии которых они поклялись друг другу в верности. И вот что интересно и показательно: эти люди говорили на разных языках. Прибывшая с Людовиком австразийская и саксонская знать изъяснялась на каком-то старогерманском прототипе немецкого (или наборе прототипов). Нейстрийские же вельможи, хоть и имели в большинстве своем франкские корни, за четыре века успели настолько плотно слиться в культурном отношении с окружавшими их все это время галло-римлянами, что теперь говорили на их языке, и только все больше утверждавшееся название страны – Франция, напоминало об их славном чужеродном происхождении. Но из вежливости Карл обращался к воинам Людовика на германском наречии, а Людовик к его людям – на романском