В густых ветвях дерева засвистела птичка. Девушка повернула голову и увидела то, что не заметила вначале: спинка скамейки со стороны, обращенной к саду, была выстругана рубанком. Софья встала на сиденье коленями и перегнулась, желая лучше разглядеть, зачем это сделано.
Как-то раз в солнечный день они с Алексеем выжгли при помощи увеличительного стекла афоризм «Быть человеком – значит быть борцом».
Эти слова Гёте так точно и полно передавали их представление о смысле человеческой жизни, что они решили тут же выжечь и свои имена. Теперь на спинке не было этих слов и только белел тес.
«Отец… Это он, – подумала Софья вначале как-то безразлично, с привычной покорностью, считая, что все, сделанное отцом, хорошо, но потом с беспокойством, перешедшим в чувство протеста. – Он не имел никакого права поступать так!»
Софья затруднялась определить поступок отца. «Я скажу ему, чтобы он больше этого не делал… Он…»
Решив поговорить с отцом, Софья поднялась со скамейки и по дорожке, посыпанной желтым песком, направилась к дому. Легкий ветерок раздувал полы ее халата, играл прядями непричесанных волос.
Софья завернула за угол дома и в нерешительности остановилась. На террасе перед окнами кабинета отца стоял младший научный сотрудник института Григорий Владимирович Бенедиктин. Софья никак не ожидала, что она может так рано встретиться с кем-нибудь из посторонних. Увидев Бенедиктина, она хотела повернуть назад, но Григорий Владимирович уже заметил ее и приветливо крикнул:
– Доброе утро, Софья Захаровна!
– Здравствуйте, – в замешательстве произнесла Софья.
– Вы удивлены таким ранним визитом? – спросил Бенедиктин и уголком рта выпустил дугообразную струю табачного дыма.
Бенедиктин был во всем военном: в кителе, брюках галифе, в сапогах. Сапоги были начищены до блеска. Медная пряжка офицерского ремня и колодочка орденских ленточек также отливали блеском и подчеркивали подтянутый, щегольской вид Бенедиктина, в руке он держал папиросу.
– Удивлена ли? По правде сказать, да, – созналась Софья.
Бенедиктин громко засмеялся, и теперь к блеску его сапог, пряжки и орденских ленточек добавился блеск крепких белых зубов.
– Не удивляйтесь, Софья Захаровна. Я у вас с вечера. Мы с Захаром Николаевичем кончили работать только в четыре часа. По фронтовой привычке мой сон недолог. А вы почему так рано поднялись? Утром спится особенно сладко.
Софья неожиданно смутилась, как будто Бенедиктин мог знать, какие мысли беспокоили ее в это утро.
– Я хотела посмотреть, как распускаются листья деревьев.
– Вон что! Вы хотели проследить, как жизнь природы из одной фазы переступает в другую, – подхватил Бенедиктин.
– Мне просто хотелось увидеть, как разворачивается молодой лист. А папа еще спит?
– Вероятно. Он вам нужен? Вы хотели, очевидно, поделиться с ним каким-то важным