Я лежал на вполне привычной удобной кровати, все как полагается в лучших домах – подушки, одеяло, шелковое постельное белье, даже балдахин был в наличии, занавеси с кистями прихвачены на опорах, белье вот только не мое – красная майка и такого же цвета боксеры из приятного на ощупь материала, похоже что синтетического, по структуре похожего на термо. На ногах белые носки с принтом какого-то странного зверька. Зеленая присоска на запястье смотрелась чужеродным предметом, что-то там мне подмигивала горящим светодиодом, но вроде как зеленый цвет – безопасный, и я даже не попытался ее отодрать, мало ли для чего прицепили, тут торопиться не надо. Чувства голода, жажды, как и ощущения обратных физиологических потребностей не было, организм словно был напитан энергией, такое случается, когда плотно поужинаешь и отлично выспишься, часов десять-одиннадцать, причем в одиночестве. Сама комната была небольшой, только кровать и небольшое пространство вокруг нее, обычная дверь с блестящей золотой ручкой, на левой от меня стене окно с бежевыми жалюзи, через которые пробивался солнечный свет. На потолке – четырехрожковая люстра с зелеными матерчатыми абажурами. Все было таким обычным, что немного пугало. Не могла такая обычность сосуществовать с черно-белой комнатой и непонятными хай-тек саркофагами.
Пока я оглядывался вокруг, дверь осторожно открылась, и в образовавшуюся щель просочился давешний молодой человек в накидке нетрадиционного цвета.
– Ме ген ас ке зиг, лу Марк, – улыбнулся он мне, приветственно помахав рукой.
– Ме тига, лу Самти, – машинально поздоровался я на почему-то известном мне языке. Ну да, на вопрос, все ли в порядке, заверил, что – вполне.
Читал ведь как-то про такое, крадут людей инопланетяне, потом учат своему языку, рабский ошейник или вот как у меня – присоска на запястье, и вперед, Марк, окучивай картошку на астероидах. Или волшебную руду добывай из навоза единорогов. Этот язык я отлично понимал, хотя казалось, думал и говорил по-русски. И ко всему никакой необычной артикуляции, вполне земная фонетика, а ведь когда пытаешься говорить на иностранном языке, основная сложность – мышцы лица «заточены» под родной, и не привыкли двигаться по-другому.
– Рад, что ты проснулся, – продолжал нести тарабарщину этот улыбчивый тип. – Процедуры прошли почти нормально, через два часа можно есть, потом эн Громеш примет тебя в кабинете. Как чувствуешь себя?
– Вроде неплохо, – потянулся я. – Выспался, вроде как даже с избытком. Я помню, меня в какой-то саркофаг запихивали, да?
– Лечебный модуль. Тяжелый случай, очень много запущенных заболеваний, пришлось даже дополнительные картриджи и модули ставить. Ты, наверное, военный или из совсем отсталых миров?
Я ощупал себя, прислушался к ощущениям. Вроде раньше не болел ничем серьезным, ну печень иногда пошаливала, поджелудочная после обильных мясных