Короче, Ивану срочно требовалось домой. Так он и сказал по возвращении в замок: надо торопиться.
– Как?! – ужаснулся Сонавриз. – А прощальный ужин?! А кабан на вертеле?!
«И правда, – подумал здорово проголодавшийся за день Иван, – когда еще снова доведется пожрать по-графски?»
В общем, в тот вечер процедура возвращения не состоялась, была перенесена на завтра.
Наступило завтра, пришла пора расставания.
Сперва они очень тепло распрощались с графом, а пришлепавшая в замок лоскотуха расплакалась навзрыд и чмокнула-таки Ивана в щеку холодными синеватыми губами.
Потом их, увешанных прощальными подарками (пара золотых кубков, пара вороненых клинков с инкрустированной рукоятью, плащи на меху и сапоги со шпорами) оставили в просторной, но полутемной комнате, специально для колдовских обрядов предназначенной. Она так и называлась: «колдовская» или «темная» – Иван заподозрил даже, что в языке Семозийского королевства эти два слова являются синонимами.
Тонкий луч солнца, пробившийся сквозь единственное узкое, изящно зарешеченное окошко, стыдливо приткнувшееся под самым потолком, стрелой пронзал полумрак помещения, и в свете его снегопадом плясали пылинки. На потолке кистью искусного живописца были изображены химеры, грифоны, саламандры и прочая магическая живность, перемежающаяся с загадочными знаками и поучительными надписями на трех мертвых языках. Пол был украшен мозаичной пентаграммой – чтобы каждый раз новую не рисовать, пояснил граф. В тех же местах, где полагалось вычерчивать магические символы, каменные плиты пола были нарочно отшлифованы до блеска, чтобы лучше ложился мел и легче было потом стирать (потому что для разного колдовства и символы потребны разные). У стены стоял резной шкаф с дверцами, забранными от мышей медной проволочной сеткой, – там хранилась пара черных книг, каковым в порядочной библиотеке не место, а выбросить от греха тоже жалко – как-никак дедушкина память! Там же было спрятано несколько колдовских приборов, о назначении которых нынешний хозяин не знал и знать не желал, хотя чуть побледневший Кьетт предложил ему растолковать.
– Меньше