«Фарид, ты должен научиться читать», – постоянно твердила Мегги. Несколько букв он с ее помощью уже заучил, хоть и не без труда. М – «медведь», Р – «разбойники», М – «Мегги», Ф – «Фарид» и С… С – «Сажерук». Остальные путались у него в голове. Да и как можно запомнить всю эту мелочь с завитушками с разных сторон? А О У И К Т Н П… У него голова начинала болеть от одного их вида. И все же придется их выучить! Ведь иначе он так и не узнает, пытается ли Орфей на самом деле вернуть Сажерука.
– Чушь, бессвязная чушь! – Орфей оттолкнул Сланца, пытавшегося посыпать написанное песком, и с ненавистью разорвал лист на мелкие клочки.
Фарид наблюдал такие сцены постоянно. Орфей редко бывал доволен своей работой. Он комкал, рвал, с руганью бросал в огонь исписанную бумагу, грозил стеклянным человечкам, напивался. Но когда работа ему удавалась, он делался еще невыносимее – раздувался, как индюк, разъезжал по Омбре с видом владетельного принца, целовал служанок наглыми влажными губами и заявлял, что равных ему нет. «Пусть называют старика Чернильным Шелкопрядом! – орал он на весь дом. – Большего он и не заслужил, этот ремесленник! Зато я – я волшебник, маг. Чернильный Маг – вот как меня надо называть! И меня будут так называть!»
Но сегодня магия, похоже, опять не клеилась.
– Лягушачье кваканье! Сорочья стрекотня! Слова-жестянки! – бранился он, не поднимая головы. – Словесная каша! Да, Орфей, сегодня ты мараешь бумагу словесной кашей – жидкой, недосоленной, склизкой кашей!
Стеклянные человечки торопливо спустились по ножкам письменного стола и принялись разглаживать скомканные обрывки.
– Хозяин! Мальчишка вернулся! – Осс умел изображать раболепие, как никто. Голос Дуботряса кланялся и прогибался так же легко, как его огромное тело, но пальцы сжимали затылок Фарида, как железные клещи.
Орфей недовольно обернулся и уставился на Фарида, словно нашел наконец причину своих неудач.
– Где ты шлялся, черт бы тебя побрал! Сидел все время у Фенолио? Или помогал отцу своей подружки пробраться в замок и выбраться невредимым обратно? Да, я уже слышал о его последнем подвиге. Надо думать, завтра о нем уже будут распевать дурацкие песни. Этот дурак-переплетчик играет идиотскую роль, которую написал ему старик, с настоящей отдачей – даже трогательно!
В голосе Орфея слышались одновременно презрение и зависть – как обычно, когда он говорил о Волшебном Языке.
– Он не играет роль. Он действительно Перепел. – Фарид изо всех сил наступил Оссу на ногу, так что тот выпустил его затылок, и увернулся от снова протянутых к нему пальцев. Дуботряс поднял было огромный кулак, но его остановил строгий взгляд Орфея.
– Ах вот как! Ты, стало быть, присоединился к сонму его поклонников? – Орфей уставился на чистый лист, словно ожидая, что пергамент под его взглядом сам покроется правильными словами. – Сланец, что ты делаешь там внизу? – рявкнул он. – Сколько можно вам говорить? Это все подметут служанки. Очини мне новое перо!
Фарид