– Что с тобой? – спросила она. – Разве ты хочешь остаться здесь, как и твой отец? Неужели ты не соскучилась по подружкам, по Элинор и Дариусу? По теплой постели без единой блохи, по кафе у озера, по мирным улицам, где тебе ничего не грозит?
Мегги дорого бы дала, чтобы ответить так, как хотела Реза, но у нее не получалось.
– Не знаю, – сказала она тихо.
И это была чистая правда.
Больна с горя
Мир привелось мне потерять!
Не находили вы?
Узнать легко его – венок
Из звезд вкруг головы.
Он вам – пустяк, я ж без него
Не проживу и дня —
Молю, найди его скорей —
О, Боже – для меня![9]
Элинор прочла в своей жизни несчетное количество книг, где герой или героиня заболевали от душевных страданий. Эта идея всегда казалась ей очень романтичной, но не имеющей никакого отношения к действительности. Все эти безвременно вянущие юноши и девушки, умирающие только потому, что они несчастливо влюблены или тоскуют по непоправимой утрате! Элинор с большим удовольствием сопереживала их страданиям – как читатель. Ведь люди ищут в книгах именно этого: сильных, никогда не испытанных чувств и мучительных страданий, от которых можно избавиться в любой момент, просто захлопнув книгу. Правильно подобранные слова доводили утрату и гибель до самого сердца, позволяли дегустировать горе, как хорошее вино, и снова ставить на полку.
Да, Элинор от души упивалась выдуманной болью, и даже представить себе не могла, что в ее настоящей жизни, напрочь лишенной событий, монотонно-серой на протяжении многих лет, может случиться нечто подобное. «Что ж, такова расплата! – твердила она себе. – Такова расплата за счастье последних месяцев. Разве ты не читала, что за счастье всегда приходится платить? Как ты могла подумать, что так вот запросто обретешь его – и сохранишь? Какая глупость. Глупая Элинор».
Когда ей расхотелось вставать по утрам, когда сердце стало ни с того ни с сего запинаться, словно ему надоело регулярно биться, когда у нее пропал аппетит даже по утрам (хотя она всю жизнь проповедовала, что завтрак – главная еда дня), и Дариус, озабоченно моргая совиными глазами, стал все чаще спрашивать, как она себя чувствует, – Элинор задумалась, уж не правду ли говорят книги, уверяя, что с горя можно заболеть. Ведь она нутром чувствовала, что именно горе, и ничто другое, высасывает из нее силу, аппетит и даже интерес к книгам.
Дариус предлагал проехаться по аукционам, посетить крупнейшие книжные магазины, где она давно уже не была, составлял списки книг, отсутствующих в ее библиотеке. Еще год назад эти списки привели бы Элинор в лихорадочный ажиотаж. А сейчас ее глаза скользили по заголовкам так равнодушно, словно она читает перечень моющих средств из ближайшего супермаркета. Куда делась ее любовь к печатным страницам и дорогим переплетам, к словам на бумаге и пергаменте? Она дорого дала бы за то, чтобы вновь ощутить замирание сердца от одного вида книги, потребность нежно