В судьбе «Ермака» Крылову чудилось что-то человеческое.
Он вглядывался в плотную черноту сырой беззвездной ночи, в близкий, но совершенно невидимый берег, словно искал в них ответа. И не встречал нигде ни огонька, ни светлой точки – на всем пространстве.
О чем думает река? Кто разберет…
«Град камен Тоболеск»
Эту ночь Крылов провел дурно, почти без сна. Мерещилось бог знает что – пусторотый старик-лёля с шашкой наголо, разбойничий протяжный свист, погоня, и он, Крылов, убегающий от преследователей на каких-то ватных непослушных ногах… Беспокоило виртуозное, на удивление разнообразное а-каприччио пономаревского храпа, то басовитое, по-шмелиному низкое, то взвивающееся до фальцета. Тяготила духота нагретой за день судовой коробки. Досаждала редкая, но чрезвычайная настойчивая комариная зуда. Женски коварная богиня сновидений Бризо то дарила неглубоким забытьем, то отнима ла его.
Утру он обрадовался, как спасению. Поспешно оделся, умылся и пошел навестить больную.
Девушке стало лучше; отвар одуванчиков явно помогал. Поутих жар, она дышала ровнее и глубже. Позволила осмотреть горло – красное, рыхлое… Заушные впадины опухли. Словно тесто на дрожжах, начало перекашиваться лицо.
И тогда пришла догадка: девушку поразило детское заболевание, воспаление лимфы, или, попросту говоря, свинка. Крылов знал, что болезнь эта, сравнительно легко переносимая в юном возрасте, чрезвычайно опасна для взрослых. И все-таки ему стало легче. Он теперь был уверен в том, что делал все правильно и не повредил больной. Нарушение главной заповеди врачевателя – не повреди! – представлялось самым страшным изо всего, что могло выпасть ему, поневоле взявшемуся не за свое дело.
– Поправится твоя дочь, – сказал он старику. – Выбухнут шишки – и горячка спадет. Само все пройдет. Только питье продолжай давать.
– Спаси тебя господи! – истово перекрестился старик. – Век буду за тебя, барин, Бога молить! – и хотел было поймать за руку, чтобы приложиться.
– Не надо за меня молиться, – отвел за спину руки Крылов. – Лучше скажи, большой ли задаток от купца получил?
– И-и, какой там! – расстроенно махнул рукой мужик. – Семь рублев. Остальное обещал потом, на месте.
– Семь рублей, – горько повторил Крылов. – Я дам тебе семь рублей. И немного еще, на первое время… Ежели ты вернешь купцу его задаток.
– Вот те крест, барин, верну! – залопотал старик радостно. – Нешто я супостат? У самого душа, как от бычьей крови, почернела… Охота ль свое-то дитятко… купцу-толстосуму…
– Ладно,