Князь узнал его. Тогда в Сарае, на рынке, он не хотел его выкупать, старым показался, а просили за него дорого. Но пронырливый Миняй подтолкнул князя: «Бери». Князь послушался. И не прогадал. Все сложные узлы укладывал он, Кирша, так звали этого мастера.
– Поклон тебе, всемогучий князь! – Кирша сорвал малахай и обнажил седую головенку с редкими длинными волосами, посреди которых поблескивала плешина. – Хочу тя спросить. Ты вот нас испрашаешь, когда молиться будем, а ты глянь, сколь кирпича осталось. А где мягковский камень?
И Кирша, отодвигая толпу, показал небольшую кучу.
– А где мой боярин? – князь крутит головой.
– А вон, вон бежит, – несколько человек показали в сторону бегущего боярина.
Плещей бежал, не обращая внимания на лужи.
Запыхавшийся боярин остановился перед князем.
– Слышь, Федор, что народ требует?
– Слышу, князь, слышу. Да вот дороги раскисли, лошади не тянут.
– Парой, парой запрягай, – подсказывают из толпы.
– Будет вам кирпич и камень, а вы уж постарайтесь. Наш митрополит ждет.
– Эхма, – Кирша стукнул малахоном о землю, – князь, будь спокоен. Русские своих князей не подводют!
– Тогда я пойду, бывайте.
Толпа, словно ее разрезали, расступилась, провожая князя склоненными головами. И он направился к митрополичьим хоромам.
Но не пройдя и нескольких шагов, что-то вспомнил и окликнул Плещея. Боярин, привстав на цыпочки и вытянув шею, пытался через толпу увидеть Ивана Даниловича. Да не позволил рост. Плещей, подняв полы шубейки, бросился к князю. Боярину князь приказал разыскать Кочеву, чтобы тот дождался его.
Хоромы митрополита были недалеко от церкви Иоанна Предтечи. Проходя мимо этого святилища, Иван Данилович остановился и, сняв шапку, перекрестился, низко кланяясь. Митрополичьи ворота были на запоре. Иван Данилович дернул за торчавший конец веревки с большим узлом на конце. Раздался звон колокольчика. Монах, открыв двери и пропустив Ивана Даниловича, сказал:
– Владыка в опочивальне.
Князь остановился и повернулся к нему со словами:
– Что он, болен?
– Да нет, – ответил монах, – слава богу. Хотя чувствует недомогание.
Опочивальня митрополита была просторным помещением с двумя окнами, выходившими на церковь. Слева от входа – платяной шкаф, в дальнем правом углу – широкая резная кровать из мореного дуба. Рядом с кроватью – невысокий столик. На нем стояло разное питие: ключевая водица, квас, разные травяные настойки. Перед митрополитом сидел монах и, держа толстую книгу на коленях, читал ее больному. Петр лежал на спине, укрытый пуховым атласным одеялом. Поверх одеяла – руки с длинными тонкими восковыми пальцами. Князь почему-то обратил на них внимание. В его голове мелькнула нехорошая мысль: лежит, как покойник.
Митрополит услышал его шаги, с трудом приподнял голову.
– А, князь! – тихим,