– Чудесное пиво, правда? – спросил человек Сойера.
Гоуска сделал еще несколько глотков, «прислушался» к своим вкусовым ощущениям и ответил:
– Превосходное! По-моему, оно не хуже, чем до войны. Сколько сейчас выпускает завод?
– Четыреста гектолитров.
– А его производительная мощность?
– Один миллион.
Гоуска присвистнул.
– За чем же остановка? – поинтересовался он.
– За ячменем.
Гоуска подмигнул спутнику, и они вышли из лаборатории. Гоуска огляделся и сказал:
– Через пять-шесть дней завод получит распоряжение правительства об изъятии со складов семидесяти процентов зерна. Поняли?
– Да.
– Это зерно в связи с недородом частично должно пойти на снабжение основных промышленных центров, а частично в семенной фонд. Вам это понятно?
– Да.
– Поэтому в ближайшие же дни зерно придется пустить в переработку. Надо замочить его, но замочить так, чтобы оно перепрело, покрылось плесенью и оказалось непригодным ни на пиво, ни на семена, ни на еду. Как это сделать, я вас учить не буду. Здесь играют роль и сроки, и вентиляция, и разные другие фокусы.
– Понимаю вас.
2
Слива был точен и явился ровно в восемь вечера. Гоуска провел гостя в кабинет, извинился и оставил его.
Прохаживаясь по знакомому обширному кабинету, Слива вспоминал о том, как он впервые вошел в этот дом, как его принял тогда Гоуска, как было решено привлечь в качестве истопника Ярослава Лукаша.
С тех пор минуло два с лишним года. Где был это время Гоуска? В Швейцарии. Чем он занимался там? Пока неизвестно. Известно лишь одно: он возвратился в Прагу, надеясь, что никто не знает о его причастии к гестапо. Еще задолго до приезда Гоуски из Корпуса национальной безопасности пропало досье на его имя, заведенное в свое время начальником островного особого пункта гестапо, штурмбаннфюрером Зейдлицем. Таить нечего, Корпус был и остается объектом жгучего внимания реакции, и работникам Корпуса еще не раз придется тщательно проверять свои ряды. Враги просочились и в Корпус национальной безопасности. Хищение досье на Гоуску – дело их рук. Но они просчитались. Они забыли о том, что, кроме документов, существуют еще и люди.
На что же рассчитывает Гоуска? Что он собирается предпринять? Почему о нем так заботятся Зенкл, Дртина, Рипка?
Верное чутье у начальника Сливы, Ярослава Лукаша. Он сразу сообразил, что Гоуска неспроста явился в Прагу. Другой вопрос – зачем? Но это должно выясниться в самое ближайшее время. Если не проболтается он сам, то сведения будут добыты без его участия.
Но вот явился в кабинет Гоуска. Он был надушен, выбрит, причесан. Его лицо с отвисшими жирными щеками больше, чем всегда, напоминало морду откормленного мопса.
Он взял гостя за обе руки и усердно потряс их.
– Я поражен! Буквально поражен трансформацией, происшедшей с вами, – начал Гоуска, щуря свои маслянистые глазки.
– И