Ну да господь с этим Киевом – поважнее дела имеются, да и куски пожирнее. Ведь прочие земли бесхозными оставлять нельзя – стало быть, надо поделить поровну. Юрию, как старшему, достались наследные города – Ростов Великий, Стародуб и Юрьев-Польский, а Ярославу поплоше – Углич, Кострома и все Заволжье.
Вроде бы несправедливый дележ, но Ярослав предложил его сам, прекрасно сознавая, что делает. Тем самым он и покорство брату выказал – мол, на лучшее не только не зарюсь, а сам отдаю. Но взамен получил ширь необъятных земель, а вместе с ними почти весь волжский путь и доступ к богатейшим лесам. Опять же и новгородские владения рядом – рукой подать. Сызнова заупрямятся – всегда их отсечь можно. Хлебом-то их и немецкие купцы выручат, да и тесть Мстислав снова может из Галича прибежать на выручку, а вот где они меха для торжищ возьмут?
И еще два обстоятельства немаловажных имелось.
Первое – Константиновичи. Когда придет время выделять им что-то, Ярослав напомнит, в чьих руках все владения погибших братьев. Да и устыдится Юрий голые земли сыновцам давать, а значит, из своего куски вырывать станет.
Второе – Рязанское княжество. О нем Ярослав сразу помянул, во время дележа. Мол, ныне он отдает брату самое лучшее, но пусть и тот впоследствии не скупится. Опять же и граничит оно именно с его владениями. В мыслях же было прибрать к рукам сей жирный кус, а уж тогда, совсем осильнев, можно со временем и с братцем Юрием за великое княжение потягаться.
Отовсюду хорошо выходило. Так хорошо, что прямо тебе живи да радуйся… если бы не жена – дурища беспросветная.
Одно славно – в чем в чем, а в отсутствии верности Ростиславу не упрекнуть. Не далее как вчера вечером он как бы в шутку поинтересовался, что она делать станет, ежели его, Ярослава, убьют на поле бранном. Так она, зардевшись жарким румянцем, заявила, что после такой вести и седмицы лишней не останется в Переяславле.
– Сызнова к отцу, поди, поедешь? – осведомился лукаво.
– Он вдове уж не заступник, – холодно ответствовала Ростислава. – А монастырей и у нас много. Что близ Ростова, что близ Новгорода. Сыщется и для меня уголок.
И дернула нелегкая Ярослава намекнуть, что в старину жены славянских вождей не в монастырь, а на погребальный костер восходили следом за мужьями, добровольно мученический венец на себя возлагая. И ведь в шутку он такое сказал, а она губы поджала, всерьез восприняла.
– Для иной вдовы в монастырь уйти – тот же мученический венец, – ответствовала строго и добавила загадочно: – Я для себя, наверное, и впрямь избрала бы конец полегче да побыстрее. А там как знать.
Совсем она его этими словами растрогала, и уже порешил было Ярослав снять с себя свой добровольный обет и, не дожидаясь окончания последнего месяца,