Али Бабаев и сорок покойников. Михаил Ахманов

шоумену, бывшему секретарю ЦК и даже строителю пирамид. Для Бабаева Дума была чем-то наподобие оранжереи, где выращивались цветы самомнения и нетерпимости. В ней разве что стенка на стенку не ходили, но все другие непарламенские методы применялись без стеснения: могли облить нарзаном, устроить мордобой и оттаскать за волосы даму-оппонента. Народ глядел на эти фортеля с усмешкой и пиетета к Думе не испытывал; то был позор России, несовместимый с древней ее культурой и героической историей. Драки и коррупционные скандалы сменялись в Думе пустопорожней болтовней, а в Чечне тем временем резали пальцы детишкам, дабы побудить их родителей к щедрости, в Москве гремели взрывы, рушились всюду ветхие дома, люди травились поддельными лекарствами, и море суррогатной водки грозило захлестнуть страну.

      Чтоб им мокрым джариром [7] удавиться! – со злостью думал Али Саргонович, сидя у компьютера и всматриваясь в лица будущих своих коллег. Кто не хадидж, тот чуян, кто не чуян, тот буджайр разжиревший! [8] От этих людей нужно было решительно дистанцироваться, что на жаргоне КГБ и ФСБ означало физическую ликвидацию. Бабаев уже чувствовал в руке тяжесть пистолета, он был уверен в своих силах, он знал, что справится с любым из этих клоунов. Попасть бы только в этот цирк, на тесную арену власти… Как произойдет внедрение, он мог лишь догадываться, ибо в такие нюансы его не посвящали. Но опыт подсказывал, что всякую крупную операцию сопровождают акты поддержки, особенно в начальной фазе. Это придает ей нужную динамику, чтобы процесс не тормозился, а нарастал с каждым часом и днем. Пока произошло немногое: вызвали его в Москву, снабдили информацией, а в Туле, на Четвертом оружейном, запущен в серию ПД-1… Но не сегоднязавтра дело сдвинется, события помчатся, цепляясь друг за друга, и он окажется в стремительном потоке перемен. Куда принесет его течение? Выбросит на камни, захлестнет водой или позволит доплыть до берега?

      Бабаев оторвался от компьютера, встал и начал мерить комнату шагами. Дверь – окно, окно – дверь, между ними с одной стороны – курская стенка, а с другой – диван… Комната была не очень большой и абсолютно безликой; конспиративная дыра, где фээсбэшники званием не выше капитана встречались со всякой шушерой, с осведомителями, филерами и стукачами. Серые обои, серый линолеум на полу, серая обивка дивана, пыльная люстра, а за диваном, у самой двери – зеркало в дешевой раме… Убожество! Впрочем, это не волновало Али Саргоновича. Он размышлял о том, почему его отозвали в Москву, именно его, а, предположим, не резидента ФСБ из Аргентины. В Аргентине сидел Лопес Кузьмич Петров-Ибарурри по кличке Матадор, большой искусник политического закулисья, Бабаеву ни в чем не уступавший. Да и в Нью-Йорке, в Англии и прочих европейских странах, не говоря уж о Кубе или Корее, нашлись бы компетентные специалисты. Почему же выбрали полковника Бабаева? Бесспорно, у него имелся нужный опыт, но разве он – единственный? Есть, есть коллеги столь же подготовленные, эрудированные,