– Уймись! – не выдержал Маркитанов, в отличие от бойца, прекрасно понимавший причину столь «упоительной» гонки.
– А чего он? – буркнул Константин, но все же заткнулся и, закрыв глаза, притворился спящим.
Вторая группа второй роты все ближе и ближе приближалась к месту десантирования и началу своего первого боевого выхода. Первого для бойцов и… черт знает какого для ехавшего вместе с ними прапорщика. Но если кто-то думает, что он совершенно не волновался, то он ошибается. Возможно, Дмитрий гораздо больше других представлял ожидающие их опасности – район разведки оказался плотно минирован и своими, и чужими минами. Мины… Именно сейчас, перед первым после долгого перерыва выходом, воспоминание о последствиях их срабатывания невольно вызывало у Дмитрия бегущий по спине холод. Да, именно так. Первый выход после долгого перерыва давался не без внутренней робости. Правда, Дмитрий знал, был уверен, что ко второму, третьему заданию собственное сознание смирится с возможностью плачевного исхода. Появится фатальная уверенность (или даже скорее некая самоуверенность) в собственной удачливости. Но это потом, а сейчас Маркитанов волновался и переживал не меньше прочих, разве что лучше скрывал терзавшие душу чувства под маской своего обычного равнодушия. Меж тем страшные воспоминания будоражили ум, не давая отвлечься на что-либо более приятное. Даже попытка вызвать образ супруги закончилась непроглядной тьмой поднимающегося разрывного облака. Разорванный до середины берец завершал созданную картину.
Раздраженно сжав кулак, прапорщик открыл глаза и уставился в сосредоточенное лицо Кадочникова. А полностью погруженный в свои мысли Василий не замечал ни постоянно встречаемых колесами автомобиля ям, ни пристального взгляда своего командира. Все его чувства устремились вперед, навстречу предстоящему заданию. Глядя на него, Дмитрий вспомнил состоявшийся накануне разговор и невольно усмехнулся:
– …товарищ прапорщик, разрешите я тысячу двести возьму? – попросил Василий, имея в виду дополнительные патроны.
– Вась, тысячи за глаза, – отрезал прапорщик, – эти-то дотащи.
– Дотащу, – самоуверенно заявил Кадочников. И, молодцевато двинув плечами, хитро улыбнулся.
– Ну-ну, – в голосе Маркитанова заметно прибавилось скепсиса.
– Но вы же, говорят, когда были пулеметчиком, по полторы тысячи таскали!
– Говорят – кур доят, – прапорщик не стал ни отрицать, ни подтверждать сказанное. – Сказал тебе – тысячи за глаза. Посмотрим на группу и на следующий выход, может быть, еще пару сотен добавим. Но их потащите не вы, пулеметчики, а автоматчики ваших троек. Ваших троек. Понятно?
– Но я…
– Молчи, Вась, молчи. Ну тебя на фиг. Надоел. На одно БЗ сходишь и поглядишь. По мне, чем опытнее вы бы становились – тем меньше я бы брал боеприпасов, а не наоборот. Вот так вот. – Дмитрий улыбнулся.
– А как вы думаете, боестолкновение на этом БЗ у нас будет? – видимо, этот вопрос мучил Кадочникова давно,