Его взгляд тяжёлый, жёсткий, металлический. Так смотрит только сильный мужчина, загнанный в угол обстоятельствами, доведённый до отчаяния своей беспомощностью что-либо изменить. Нет такого решения, шага, действия, которое он мог бы совершить, чтобы вырвать нас из этой безысходности.
И, тем не менее, я отчётливо вижу в его зелёных, но так умело выдающих себя за карие, радужках дерзость. Словно он всем бросает вызов: мне, родителям, фальшивым партнёрам, обществу, всему миру. И если этот мир одобряет и принимает людей, искажающих базовые понятия морали и допустимости, почему он не может принять нас?
Я знала, чувствовала, что он дошёл до точки, потому и начал мне писать, потому и позвал на эту встречу. Но молчу, потому что ответов на его вопросы нет. Смотрю на его руки и вспоминаю, какие они на ощупь, как ласкали меня, какими нежными были. Его пальцы, запястья и та часть руки, которая видна под часами и рукавом дорогого пиджака, кажутся мне необыкновенно красивыми. Наверное, так всегда и бывает: когда человек настолько сильно желанен, всё в нём кажется особенным.
– Ответь, Ева, – требует.
– Я не знаю, что отвечать, – честно признаюсь.
Дамиен отрывает от меня свои пронзительные глаза и смотрит на залив. А я – снова на его руки. Потом шею, ключицы, видимые в раскрытом вороте рубашки. Хочется прижаться к ним губами, помня, как именно он реагирует на подобное. Постыдно, запретно хочется.
Мне нельзя об этом думать, нельзя! Отрываюсь от него и тоже смотрю на серый залив.
– Они назвали нас Адамом и Евой, – сообщает тихим прохладным тоном.
– Что?
– Да́миен – моё второе имя. Первое – А́дам. В школе смеялись, спрашивали, где моя Ева…
– И что ты отвечал?
– Ничего. Я думал, нет никакой Евы, и никогда не было. А она была. Жила себе в далёкой Австралии и ждала своего часа, чтобы вернуться, – его лицо внезапно становится мягче, губы растягиваются в искренней нежной улыбке.
– Почему я никогда не слышала твоего первого имени?
– Ну… однажды мне надоело быть А́дамом, и я решил стать Дамиеном.
– А у меня тоже есть второе имя, – признаюсь.
– Я знаю.
– Откуда?
Поднимает брови, но взгляд сосредоточен на бокале с белым вином:
– Ева-Мария, так ведь?
– Да…
– Красота во всём, даже в имени, – задумчиво констатирует. – Знаешь, как тяжко искать тебе замену?
Дамиен поднимает глаза, и смотреть в них тяжело. Невыносимо.
– Знаю. Так же нелегко, как и тебе, – признаюсь.
– И, тем не менее, ты её нашла.
Решаю молчать о своих отношениях с Вейраном: это наше с ним грязное бельё, и демонстрировать его Дамиену неразумно. Да и гадко, честно говоря.
– Мы могли тысячу