Эндрю вспыхнул, потом рассмеялся так заразительно, что соседние пары улыбнулись. Он вновь прижал руку к сердцу:
– Розмари, верности не обещаю, но гарантирую безраздельное обладание моими последними мыслями.
– В любом случае, войны не будет.
– Будет, милая Розмари. Наши мундиры выглажены, клинки наточены, а пистолеты заряжены… О, музыканты настраиваются! Я не забыл, как ты прекрасно танцуешь.
Танец с Эндрю Раванелем был блистательной, опасной игрой. Эндрю предвидел каждое ее движение и усиливал его.
Музыка – один из вальсов Штрауса на три четверти – кончилась слишком скоро. Пока другие танцоры кланялись своим партнершам, Розмари обмахивалась веером.
– Еще?
Эндрю Раванель станцевал с ней все записанные за Джоном Хейнзом танцы.
Во время первой перемены бабушка Фишер оттащила Розмари в сторону.
– Шарлотта вся в слезах! Розмари, думай что делаешь!
Но Розмари была не в силах думать. Слишком долго она отказывала себе.
В полночь, после кадрили, пары направились в столовую освежиться. Мужчины вышли на веранду покурить, и в душную столовую с высоким потолком донесся аромат табака. Люди, которых Розмари знала всю жизнь, старались не встречаться с ней глазами. Ее будто не замечали.
– Семь бед – один ответ… – пробормотал Эндрю ей на ухо, а потом позвал: – Кершо, эй, ты, прохвост, поужинаешь с нами?
«С нами»? У Розмари не было намерения становиться «нами».
– Нет, – выпалила она, выдернув руку из ладони Раванеля.
Мужчины расступились, когда Розмари сбежала на веранду. По ту сторону улицы, на пороге салуна Гэррити, в круге света от газового рожка пьяные ополченцы горланили песни.
Проклятье!
К ней подошла Констанция Фишер, поплотнее запахнув шаль.
– Деточка, где твоя накидка?
Розмари замотала головой.
– Должна сказать, милая…
Слезы залили щеки Розмари.
– О, миссис Фишер, какая же я глупая. Что я наделала?
Пожилая женщина немного смягчилась.
– Деточка, ты совершенно неразумна.
– Что подумает Джон? А Шарлотта?
– Я бы на ее месте… – начала Констанция.
– О, бабушка Фишер! Что же мне делать? – Розмари судорожно сжала перила.
Миссис Фишер обняла ее за плечи.
– Будешь делать то, что все женщины в Чарльстоне. Принимать маленьких мулатов, которые похожи на своих отцов как две капли воды; просыпаться от шагов пьяного мужа, который едва держится на ногах… и сохранять улыбку на лице, притворяясь, что на все воля Божья и все – абсолютно все – идет как надо.
Остаток вечера Розмари просидела с Констанцией Фишер. Когда Эндрю Раванель попытался подойти, бабка жены отогнала его свирепым взглядом.
Эндрю закружился с самой молодой и самой хорошенькой девушкой на балу. Та не сводила с кавалера восхищенных глаз.
«Он просто как магнит, – подумала Розмари. – А разве магнит думает о последствиях?»
Поздно вечером в дверях