Крик не был похож на крик человека, это было животное, инстинкты которого обнажились и взяли верх. Ворона взмахнула крыльями и взмыла вверх, горсть пепла поднялась следом. Из этого иступляющего отчаяния его вырвал детский плач. Детский плач. Тонкий голосок. Здесь и сейчас.
Он открыл глаза. Он сомневался, не верил. Сделав усилие, он оттолкнулся руками и полз вперед. Везде был густой дурманящий пепел, он задыхался, но двигался. Плач стал тише. Он не мог говорить, не мог позвать, не мог больше двигаться, но осознание того, что это могло быть живое существо, мог быть ребенок, не оставляло ему выбора. Еще один рывок. И он увидел голубые, словно небо, глаза. Их застилала пелена слез и от этого они казались бездонными. Он замер. Это был ребенок. Живой ребенок. Девочка с пухлыми грязными щечками. Она смотрела на него, не моргая, и была напугана. Она перестала плакать. А он лежал напротив ребенка, засыпанного обломками, среди пепла, и осознавал свою ничтожность. У него нет больше сил. Нет ног. Он потерял много крови. Он ничем не может помочь. Им обоим.
ПРАЗДНИК ЛИЦЕМЕРИЯ
Большой круглый стол, за которым собралась вся семья на праздник.
Праздник так же скучен и пуст, как и разговоры давно не видевшихся и отупевших в своих постоянных проблемах гостей. Они обсуждают новые телефоны, работу и великих боссов, соседей, кредиты и коррупцию. Они возмущены качеством и скоростью своей жизни, но не понимают, что их гложет, прежде всего, отсутствие желаний, мечты, эмоций и вдохновения. Похожие на загнанных в клетку зверей, эти люди, считают себя самодостаточными, высокоразвитыми и хвастаются своими достижениями. Каждый из них давно вырыл себе могилу, и, позируя из года в год на счастливую обложку самого себя, все глубже и глубже зарывает себя в землю.
Маленький мальчик пристально смотрит на волосы своей молодой и недавно отдохнувшей на жарком море бабушки. От нее должно пахнуть заботой и пончиками, ну или на худой конец соленой водой и пряностями, но почему четко слышится только запах сырой земли. Она так глубоко повязла в своих прихотях и мучениях, что корни кладбищенских деревьев, обступивших ее невидимую непосвященному глазу могилу, намертво сплелись с ее бронхами. Она кашляет каждые три минуты и уже пятнадцать лет собирается бросить курить, сетуя на тяжелую жизнь и непредвиденные обстоятельства. И даже если сигареты и душат ее, и причиняют несказанный вред ее ослабленному организму, ее жалость к самой себе, сокрытая глубоко в подсознании и приправленная